Владимир Стрельников: Водяной

Изучая достаточно крупный родник, я впервые в этом мире убил. Услышал из-под земли мужской приглушенный смех, невнятные стоны и всхлипы, аккуратно всплыл. Около родника горел небольшой костерок. И три мужика насиловали женщину. Немолодую, но ухоженную, дебелую. Похоже, разбойнички местные подловили путешественников на переходе, и развлекаются. Вон, неподалеку валяется неопрятной кучей какой-то мужик, рядом такой же кучей тело молодого паренька. Две верховых лошадки, и небольшая арба с мулом в упряжи.

Двое из насильников прошлись еще по кругу, пока третий разоблачал убитых, и закидывал вещи в арбу. После эта парочка взялась за заступы, и лихо выкопала за кустами достаточно глубокую могилу. А третий залез на глухо стонущую женщину, сделал свое дело, и под ободряющие возгласы подошедших подельников за волосы подтащил свою жертву к роднику. Я даже не понял сначала, зачем. Думал, умыть хочет. А тот запрокинул женщине голову и полоснул кривым ножом по горлу.

Практически мне в лицо (ну, в то место, что я считаю лицом) хлынула человеческая кровь. Кровь. Живая пока еще, горячая, сладко пахнущая. С ума меня сводящая.

Троица стоящих около берега разбойников понять ничего не успела, как их тела насквозь пробили внезапно выросшие из родника сосульки. Потом тушки бандитов внезапно ссохлись. Будто бы из них всю воду высосали. Кожа истончилась, зашелушилась, потекла мелкой крошкой, следом за ней ссохшиеся и рассыпающиеся в прах мышцы и кости. И вот от разбойников и убийц остались только кучки одежды.

А я стоял на поверхности воды, и смеялся. Надо мной сходились тучи, в родник били молнии. Дикое, страшное чувство всевластия кружило голову, а точнее снесло напрочь крышу. Энергии из трех сожранных мною бандитов хватило мне на достаточно долгую грозу.

Когда я пришел в себя, то понял, что выбросил кучу доставшейся мне энергии на глупые понты. Но даже оставшегося мне хватило на некое подобие тела, а возможность походить по суше меня здорово порадовала. Оглядевшись, я увидел зависшую над родником душу женщины. Переборов в себе желание пожрать и ее, я отпустил душу на перерождение. Хорошо, что не попалась мне в момент, так сказать, трапезы.

Пройдясь по берегу, я поднял из кучи бандитских трофеев богато разукрашенное ружье. Вроде как такие «карамультук» называются. Видел в музее как-то, а что я когда-то видел, все помню. Хорошо иметь такую память, плохо, что эта память периодически имеет меня, напоминая о множестве косячных поступков. Рядом лежало еще одно ружье, точнее нарезной мушкет, «Ли-Энфильд», причем новехонький. Также пара кремневых пистолетов, пяток ножей, два очень хороших и три попроще. Порох, пули, Дальнейший шмон дал мне две сотни золотом, пригоршню серебряных дирхемов и копеек, женские золотые украшения в красивом сундучке. Учитывая, что дама была полностью голой, какие-то содрали прямиком с нее. Впрочем, это не мои проблемы.

Лошади от меня шарахались, а мул вообще с ума сошел, попытался копытом ударить. В результате его постигла участь разбойников, от туши остались только щетина гривы и хвост. Энергии, кстати, добавило. Но значительно меньше. Учтем это, как и мою способность высасывать жизнь и душу. Серьезный подарочек Мара сделала. Тор, кстати, тоже. Та гроза и молнии — его дар. Если вдуматься — очень серьезный. В обычной тучке энергии как в паре бомбочек, что сбросили на Хиросиму. Сумею освоить… даже дух замирает от возможностей.

В общем, по ручью в реку спустился довольно увесистый тюк. В том числе и с хорошей одеждой местного фасона. А что, некое подобие тела у меня есть, может годов через несколько сумею и целиком тело выстроить. Воды вокруг полно, а человеческое тело что? Правильно. Вода!

Пару дней я тщательно разбирал трофеи, заодно прислушиваясь к новым ощущениям нового недотела. Судя по всему, я все-таки останусь человекоподобным существом. По крайней мере, руки-ноги присутствовали. Правда, в воде у меня резко появлялись перепонки меж пальцев рук, а вместо ступней образовывались ласты. Да еще на морде лица появлялись усы-вибриссы, как у тюленя. Забавное зрелище, посмеялся я от души, рассматривая себя в небольшое трофейное зеркало. Потом сообразил, вспомнил уроки физики и создал из нескольких слоев воды ростовое зеркало. Поглядел на себя — с трудом, но пойдет. По крайней мере, покамест.

Вещи я завернул в широкое покрывало, и уложил в воздушный пузырь под корягу. Туда же на крупный, очищенный от водорослей и тины булыжник, а точнее валун, я сложил оружие. Оба ружья, пистолеты и ножи. Подумал и добавил сабельный клинок. Как-нибудь надо ножны для него справить новые и рукоять, уж больно хорош клинок. В нарезной мушкет я практически влюбился, умеют англичане делать добротное оружие все ж таки. Особенно после того, как я пяток патронов отстрелял из него. Пистолеты же оказались немецким и французским, весьма послужившими. И выпущены они были: в тысяча восемьсот тринадцатом — немчура и тысяча восемьсот одиннадцатом — француз. А вот карабин изготовлен в тысяча восемьсот тридцатом, и он совершенно новый. То есть, сейчас примерно середина девятнадцатого века. Хоть какой-то ориентир есть. А то я ни в записках убитых ничего не понял, ни в книгах. По-арабски обе книги написаны, а записки и письма еще вроде как на французском, но я в арабском и французском совершенно ничего не понимаю, валенок — валенком. Турки, что ль? Те, вроде как, с французами были сильно подвязаны…