Виктория Самира - Примерное поведение [СИ]

— Вообще-то, я давно работаю. У меня хорошо получается, — Ойген встал. — Ты ни разу не делал мне замечаний по моей работе. Формально всеми вопросами занимаешься ты, потому что у тебя есть имя. Но технически работу выполняю я. Я хочу продолжить, но мне нужно развивать собственное имя. И я считаю, что достоин большей оплаты, хотя бы средней по рынку.

— Наконец-то, у тебя выпали молочные зубы, — внезапно улыбнулась мама.

— И появились нормальные, — добавил отец. — Еще и острые, как я погляжу. Это твоя девушка на тебя так влияет?

— На меня так влияет осознание того, что я мужчина, — Ойген словно стал выше ростом и распрямился. — Насколько я знаю, в ближайшее время планируется довольно крупное мероприятие.

— Да, будет показ.

— Я хочу участвовать. Хотя бы в качестве помощника звукорежиссера. Мне нужно создавать свое имя в мире искусства. И зарабатывать деньги на семью.

— Крутовато для начала карьеры. Если облажаешься, потом твое имя не спасет уже ничто. Но начинать с чего-то надо, ты прав. Малена просила меня найти проверенного звукорежиссера для серии концертов. А ты с ней как раз уже работал.

— Когда?

— Ближайший — в Даврахе, в выходные. Готовься. Покажешь себя, получишь рекомендации — поговорим о твоей работе в столице.

Тридиная империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Виктор докурил, положил трубку на стол и долил в стакан остатки коньяка. Сегодня был удивительно теплый день, поэтому уходить из беседки не хотелось. А запах шалфея и поздних осенних цветов в палисаднике особенно располагали к тому, чтобы расслабиться и уснуть прямо на свежем воздухе.

— Что с ним?

Свет. Озабоченное лицо матери, а затем — седовласого друида.

— Горячка. Сколько уже длится это состояние?

— Неделю. Епископ, что происходит?

Вспышки света. Виктор словно видел себя со стороны. Худого смуглого подростка, лежащего на больничной кровати. Стены периодически расплывались в смазанное пятно. Свет пропадал и снова загорался. Фразы доносились обрывками.

Мама плакала. Через жуткую боль он чувствовал ее страх. Панику. Отчаяние.

— Синестезия, — что-то холодное прикоснулось ко лбу. Ладонь друида. — Он не может выйти из лимба. Помнит все, что там случилось. И все еще чувствует ее боль. Я хотя бы вовремя его отцепил. Иначе…

— Иначе что? — мама. Страх.

— Он бы умер вместе с ней, когда ее сердце остановилось.

— Ахасо! — мама вскочила с места и вцепилась в руку друида. — Сделай что-нибудь, не стой здесь столбом!

— Прекрати истерику. Я его заберу.

— Никуда ты никого не заберешь. Мы с Эдвардом отвечаем за него, а не ты.

— Здесь очень сильный фон, он не выдержит. Он не может пока это контролировать, ты сама все видишь.

— Я вижу, что ему больно!

— Нора, мне ты тоже делаешь больно. Перестань. Я о нем позабочусь.

— Ты? Я тебе не то что сына, я тебе мышь дохлую не отдам! После того, как ты…

— А ты думаешь, меня спрашивали? — Ахасо перешел на крик. А затем внезапно замолчал и глубоко вздохнул. — Тебя устроит, если я отвезу его в Северную общину? Это не настолько и далеко отсюда.

— Мне плевать! Он с тобой никуда не поедет! Ты его предал!

— Ну хорошо… Я позвоню Киму.

— Я поеду с ним.

— Собирайся.

Снова седобородый друид. Но уже другой. Его эмоции никак не удавалось считать.

— Виктор, ответь мне.

— Он перестал говорить, — снова голос матери. И боль. Его собственная. Или чья?.. Мама берет его за руку. — Он меня слышит, иногда приходит в сознание, смотрит… но больше не говорит. Ким.

— Есть только один способ. И не факт, что он сработает. Если бы Люциус был…

— Что?

— Ничего. Он бы справился. А я так не смогу, — друид помолчал. — Прости…

— Что ты предлагаешь? — усталость. Отчаяние. Надежда.

— Ментальное воздействие. Придется стереть его память.

— Всю? — ужас. Неприятие.

— Нет. Только то, что связано… с этой девочкой. Как давно они познакомились?

— Не знаю. Года два? Да, в старшей школе.

— Значит, два года. Он не будет их помнить. Ничего.

— Ничего не знает, ничего не помнит. И ничего не говорит.

— Ты не виновата, Нора. Такое случается в горах.

— Тебе прекрасно известно, почему это случается! — злость. Ярость. — Он мог погибнуть! Тагир совсем?..

— Нора, он жив. Успокойся. И не надо бросаться лишними словами.

Мама замолкает и очень крепко держит за руку.

Кабинет, насквозь пропахший травами, настойками и спиртом. От этого запаха тошнило.