Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

Король сел, и, словно высвобожденные пружины, люди вскочили и разразились приветственными криками. Кристофер и другие, удостоившиеся кресла, уселись под рев толпы. Кристофер наклонился и поймал взгляд леди Далгат. Улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.

Все получится , мысленно сказал он себе, но не слишком убедительно.

Улыбка леди Далгат встревожила его намного сильнее капюшона. Она никогда прежде не улыбалась ему, и он не знал, что это означает.

Ройс хорошо ориентировался в толпе. Маленький и ловкий, он предвидел течения и заторы и использовал их себе на пользу. Адриан пробирался за ним, вклиниваясь в просвет, прежде чем тот успевал сомкнуться. В редких случаях, когда Ройс сталкивался с преградой, хватало грозного взгляда, чтобы расчистить путь. Мужчины с тяжелыми, мозолистыми кулаками избегали Ройса по той же причине, по которой у некоторых хорошеньких женщин никогда не бывает ухажеров: люди молчаливо общались посредством языка тела, зрительного контакта и позы. Кто-то говорил: «Я друг, поболтай со мной». Послание Ройса было равносильно нацеленному клинку. Его взгляд мог устрашить целую комнату, набитую закоренелыми преступниками, и в случае простых фермеров и матерей с детьми эффект усиливался. Им он казался надвигающейся смертью. Большинство торопливо убирались с его дороги.

Ройс направлялся к дальней стене. Поднятый парапет на той стороне двора был целиком окутан знаменами – отличное укрытие, – находился на правильном расстоянии – менее ста ярдов до мишени – и открывал прямой вид на помост. Подобную задачу мог решить даже идиот вроде Фокса. И, очевидно, решил. У остальных парапетов стояли лестницы. Убийца засел наверху в одиночестве. Он выстрелит, спустится на ту сторону стены, где его будет ждать лошадь, и скроется прежде, чем кто-либо осознает случившееся. Когда толпа поймет, что произошло, возникнет хаос, двор будет блокирован и не позволит преследовать убийцу.

Когда леди Далгат заняла свое место, Ройс подумал, не кинуться ли к помосту, чтобы предупредить ее, но решил этого не делать. Убийца уже засел в своем гнездышке, наверное, смотрел вдоль ложи самострела и дожидался сигнала. Попытка предупредить Нису может стать этим самым сигналом, а Ройс надеялся предотвратить преступление. Его единственное преимущество заключалось в том, что убийца не знал о приближении Ройса, так же как леди Далгат не знала, что ее вот-вот убьют. Пока план оставался неизменным, у преступника не было повода торопиться. Если Ройс с Адрианом поднимутся на парапет, а стрелок будет занят своей мишенью, вероятно, им удастся подобраться близко к нему. В таком случае, Ройс его прикончит.

А потом ему придется принять решение.

Они могли просто исчезнуть – им следовало исчезнуть. Они с Адрианом могли воспользоваться путем отхода, который приготовил стрелок. Интуиция подсказывала, что нужно сбежать. А позднее, тихой, темной ночью он вернется и нанесет Фоксу и Пейну визит там, где никто не услышит их криков. Он мог убить Фокса когда угодно. Необязательно делать это перед публикой.

Но весьма соблазнительно было разобраться со всем здесь и сейчас. Ройс мог занять место убийцы, но всадить болт не в леди Далгат, а в Фокса. Или это мог сделать Адриан. У него подобные вещи получались лучше, и к тому же, у него были здоровые руки. Единственный вопрос заключался в том, согласится ли его напарник на подобное. Адриан по-прежнему страдал от своих воображаемых моральных принципов.

Если болт пригвоздит Фокса к креслу – как иногда случалось, – его смерть заметят лишь в конце церемонии, когда кто-нибудь подойдет к нему. За шумом толпы, когда все внимание будет привлечено к королю и даме, присутствующие не обратят внимания на выстрел. А господа вполне могут обвинить в смерти Фокса мертвого убийцу рядом с самострелом, в то время как Ройс с Адрианом в тот же день отправятся домой, не тревожась о погоне.

Чем больше Ройс об этом думал, тем больше ему нравилась эта идея. Убить Фокса тем же оружием, каким он планировал расправиться с Нисой, – в этом была своя поэтическая ирония. И неплохо бы превратить момент триумфа Фокса в момент его падения, однако Ройс понимал, что ведет себя глупо. Все дело в эмоциях: страсть превращает человека в идиота.

Ройс ненавидел Фокса и желал убить его сильнее, чем кого бы то ни было со смерти лорда Эксетера, верховного констебля Медфорда, который избил Гвен год назад. Ройс попытался убедить себя, будто причина в том, что Фокс хотел отправить его обратно в Манзант, в бездну, где он провел худшие годы своей жизни. Этого было вполне достаточно для смертного приговора. Когда в прошлый раз его засадили в Манзант, он так отблагодарил тех, кто это сделал, что те события до сих пор называли в Колноре Годом страха, хотя Ройс справился за одно лето.