Кае де Клиари: Дети Благой Великой Матери [СИ]

— Благодарю за честь, почтенный сын Благой Великой Матери, — улыбнулся путник. — Дело в том, что я чужестранец и поклоняюсь своим богам. Но я испытываю глубокое уважение к вашему божеству и давно своими глазами хотел лицезреть светлый лик богини богинь…

Что-то вжикнуло в воздухе и мелькнуло перед глазами путника, быстрее, чем мысль. Рыцарь храма отвернулся от человека, с которым разговаривал и поднял руку вверх, привлекая чьё-то внимание. Между тем, на лице путника отразилось сперва удивление, потом замешательство и, наконец, крайний ужас! Ноги его подогнулись, он упал сначала на колени, потом завалился на бок, уронив при этом свою отсечённую голову к ногам подошедших рыцарей храма Благой Великой Матери.

Некоторое время царило молчание, все наблюдали, как отрубленная голова пару раз моргнула веками, потом скосила глаза в сторону и так замерла на краю растекающейся лужи крови.

— Брат, за что ты казнил этого раба? — спросил старший из рыцарей, ровным лишённым чувств голосом, каким, видимо, было принято разговаривать среди присутствующих.

— Этот человек великий грешник и преступник, — ответствовал убивший путника рыцарь, который успел убрать свой меч, на клинке коего не осталось ни капли крови. — Он не поклонился, встав на первую ступень храма Благой Великой Матери нашей.

— Этот грех не наказуем смертью, — возразил старший рыцарь. — За такой проступок положен штраф и епитимья.

— Ещё, этот человек не преклонил колена, встав на вторую ступень, — продолжал убийца.

— Штраф, епитимья и общественные работы, — возразил старший.

— И не пал ниц, поднявшись на ступень третью.

— Публичное телесное наказание после уплаты штрафа и отправления епитимьи, но до занятия общественными работами.

— Он пытался оправдать свои преступления тем, что он чужеземец, — продолжал перечислять допрашиваемый рыцарь.

— Неосознание вины, как и её сознательное отрицание, — задумчиво проговорил задающий вопросы. — Это наказывается тюремным заключением. Незнание законов и правил при этом оправданием не являются. Тяжкие грехи, но не смертельные. Но, может быть, он совершил что-нибудь ещё?

— Этот несчастный признался в том, что он язычник и отказался вознести молитву Благой Великой Матери.

— А вот это уже серьёзно, — подтвердил начальник допрашиваемого. — Но это ещё не повод для казни. Отказ от молитвы наказуем каторжными работами, вплоть до пожизненных, если такое повторится. А признание в язычестве — содержание в узилище, вплоть до полного раскаяния.

— Он глядел на Благую Великую Матерь с вожделением!

— Ужас! — воскликнул старший, забыв о запрете на эмоции. — Но такое преступление наказывается усекновением детородных органов, а не смертью.

— В конце своей преступной речи этот человек оскорбил саму Благую Великую Матерь, — глухо проговорил рыцарь-убийца.

— Что же он такое сказал? — процедил сквозь зубы старший, тяжёлым взглядом окидывая безголовый труп.

— Мой язык не поворачивается повторить эту невероятную ересь! — почти прошептал тот, чья рука не дрогнула отрубить человеческую голову.

— Скажи нам его слова, брат, — настаивал задающий вопросы. — Я знаю, что это нелегко, и оскорбление Благой Великой Матери, пусть даже чужое, ляжет тяжким бременем на твою душу. Но, ты не бойся! Мы возьмём, каждый равную часть этого бремени и понесём его вместе. Тебе не будет тяжело. Итак, что он сказал?

— Этот человек… — едва слышно пролепетал убийца. — Этот червь назвал Благую Великую Матерь… б… богинею из богинь…

Тишина повисла такая, что казалось все собравшиеся вокруг трупа и впрямь превратились в статуи. Совершивший казнь закрыл глаза и склонил голову, словно ожидая, что её тоже немедленно отрубят за повторение преступных слов.

— Ты поступил правильно, брат мой! — выдохнул старший, словно ему долгое время пришлось просидеть без воздуха. — Такое кощунство! Ведь всем известно, что не существует никаких богинь и никаких богов, а есть только Благая Великая Матерь, сущая во Вселенной, а то, что еретики и язычники называют богинями, суть демоны, враги нашей Благой Великой Матери! Святое откровение двигало твоей рукой, брат мой, и за свой поступок ты достоин награды. Однако, пусть и с благими намерениями, но ты всё же повторил за этим рабом его кощунственные словеса… Не волнуйся, я помню своё обещание, и каждый из нас принимает часть духовного бремени твоего проступка. Ты же прими очищающее наказание телесное — сто ударов розгами в экзикутарии храма, но прежде, убери от лица Благой Великой Матери эту падаль!