Наталья Бутырская - Караван

Еще один невидимый удар, на этот раз из леса. Массив дрогнул, но выстоял. У нападавших была защита и магические атакующие амулеты. Как мы с ними справимся? И где Добряк?

Я, пошатываясь, пошел в обход фургона, в сторону основного сражения, но наткнулся на Змея. Он лежал, раскинув руки, в одной все еще был зажат лук, половина его лица исказилась в странной гримасе, залитой его же кровью. Потом я оглянулся на убитого мной. Это первый человек, которого я убил. Даже его барьер не помог, видимо, сила удара превысила защиту.

Что делать? Где Добряк? Где все? Швабра? А лекарь? Ведь повозка с ранеными была в связке с фургоном. Ее тоже перевернуло? Выжил ли кто-нибудь?

Я обошел горящий фургон и увидел, как наших охранников кромсают на части невидимые заклинания, как Швабра танцует, уклоняясь от них, но удары его посоха не могут никак пробить защиту нападающих, увидел, как мечи Летящего превратились в блестящий диск, отражая атаки, увидел бледного Добряка, лежащего рядом с одной из повозок, а братишка Ксу склонился над ним, тряся его за плечи.

Нападающих было много. Слишком много. Мы не справимся. Мы все тут умрем. Байсо… Шрам… Лекарь… Копье осталось позади. Что я мог сделать? Как помочь? Я выхватил свои ножи, но понимал, что если уж Швабра не может сломать магический барьер, то у меня и вовсе ничего не получится.

Ксу выпрямился в полный рост, заорал мне:

– Шен, амулет! – и потыкал себя пальцем в грудь.

Амулет? Зачем мне сейчас магическое зрение?

Я пробежался пальцами по груди и схватил амулет, который мне дал Добряк. Все ли верно я понял? Добряк же запретил мне его трогать. Но, глядя на кивающего Ксу, влил в него всю Ки, что смог зачерпнуть, и ощутил, как от амулета прошла невидимая волна, уничтожив мой массив. На какое-то мгновение перехватило горло, я судорожно раскрыл рот, пытаясь захватить воздух, но почти сразу все пришло в норму.

И одновременно все изменилось. Швабра с размаху впечатал конец посоха в подбородок нападающего, треск был слышен даже с моего места. Мечи Летящего взмыли вверх и рассекли шеи двоих мужчин, которые тщетно трясли зажатыми в руках амулетами.

Медленно встал Добряк, с его лба стекала тоненькая струйка крови. Он отмахнулся от Ксу, поднял меч и рявкнул во все горло:

– Их защита спала! Убивай!

Покачиваясь и постепенно ускоряя ход, Добряк пошел в сторону леса, куда уже начали убегать люди с амулетами. Я последовал за ним, повинуясь его жесту.

Это было невероятно. Добряк не махал мечом со скоростью крыльев колибри, как Летящий, не делал замысловатых движений, как Швабра, не демонстрировал четкую выучку, как Шрам. Он просто убивал. Блок – удар. Труп. Уклонение – удар. Труп. Казалось, что люди сами подставляли свои тела под его меч, словно они сами нанизывались на острие, дергаясь в нужную сторону.

Несколько человек собрались в группу, чтобы дать отпор Добряку вместе. У двоих были мечи, у двоих топоры и еще у одного – копье. Они разом напали на главу охраны, но тот отбил в сторону копье, не прерывая движения, порезал руку мечнику, резко ускорился и нанес несколько молниеносных ударов. Я увидел лишь падающие тела и потоки крови.

– Присмотри за этим, – бросил мне Добряк и широкими прыжками погнался за убегающими.

Я присмотрелся к его противникам и заметил, что один из них жив, вот только его правая рука с зажатым топором была почти отсечена и держалась лишь на белеющем обломке кости и нескольких сухожилиях. Наверное, Добряк оставил его, чтобы допросить.

Может, стоить закрыть ему рану? Иначе ведь он может умереть от потери крови. Я присел рядом, рот переполнился кислой слюной, словно перед рвотой. Сплюнув, я осторожно сложил раскромсанные куски мяса и потянулся за Ки, чтобы сшить их, но наткнулся на барьер. Словно между моей Ки и мной кто-то выстроил стену. Я представил Ки внутри себя и понял, что могу переливать энергию внутри своего тела, но как только я выводил ее наружу, как она сразу же рассеивалась, не концентрируясь в заклинание.

Забыв про раненого, я снова и снова стучался в невидимую стену, то проговаривая все известные мне заклинания, то пытаясь начертить печать, но ничего не срабатывало.

Резкий вопль привел меня в чувство, раненый пришел в себя и орал, глядя на свою руку, я снял с трупа ремень и затянул чуть повыше раны, и хотя кровь уже не текла так бурно как раньше, скорее всего, он скоро умрет. Нужно сохранить ему жизнь хотя бы на несколько часов.

По телу прошла холодная волна: я вспомнил про перевернутый фургон. Лекарь был в повозке позади него. Выжил ли он? Надо вернуться и помочь, кому смогу.