Наталья Бутырская - Караван

– А кто поджег, знаете?

– Уличные мальчишки говорили про незнакомого мужчину в оборванном халате, но потом его больше никто не видел.

Интересно. Хе Гоудань задумался: несколько месяцев мальчишка жил на улице без работы, без поддержки, питаясь на деньги, вырученные за продажу дома и мебели, но стоило ему дойти до крайней точки и пойти на сдачу Ки, понимая, что уже не сможет восстановить свои силы после этого, как он становится всем нужен, сразу появляются люди, готовые его прикрыть.

– Что-нибудь еще интересное в те дни случилось? Что-то необычное, о чем много говорили? – наудачу спросил Гоудань. Учитель говорил, что люди редко отвечают на вопросы с неопределенным ответом. Лучше всего задавать вопросы, на которые можно ответить лишь «да» или «нет». Но это был незнакомый город, незнакомые обычаи, незнакомые люди.

Чего только стоил их варварский закон о печатях на теле, которые говорили всем о размере таланта! В столице уже давно поняли, что размер таланта играет не столь важную роль. Нет, разумеется, человек с высоким дарованием быстрее найдет работу, ему легче устроиться на высокий пост, но талант ведь заключается не только в эффективности использования магии. В одном из университетов столицы есть гениальный профессор с талантом в тридцать единиц, который создал уникальные заклинания, требующие меньшего количества Ки, и сейчас ученики сражаются за право попасть к этому преподавателю.

– Да вроде ничего особенного, – почесал в затылке стражник. – Помимо этого психа (это ж надо такое придумать – ограбить центр Ки!) мы тогда еще бешеную псину искали. Прошерстили все переулки, и ни мальчишки, ни собаки.

Гоудань в очередной раз восхитился выдумкой министра. Судя по всему, мальчик чем-то заинтересовал властьимущих именно после инцидента в центре сдачи Ки, но, насколько успел понять Хе после разговора с очевидцами, несчастный утащил всего двадцать монет, а человек, принимавший у него Ки, без вести пропал. У сыскаря была одна теория, настолько безумная, что даже могла быть правдой.

– Скорее всего, издохла где-нибудь. Хорошо хоть успела покусать лишь одного мальчика, – продолжил говорить стражник.

– А куда именно она его укусила? – внезапно заинтересовался сыскарь. – Это было в тот же день?

– Ну или в тот, или сразу после. А вы лучше спросите Лысого, он нам такого понарассказывал, приврал-поди.

После двухчасового разбирательства с журналом дежурств, причем большая часть времени ушла на выяснение полномочий сыскаря, на подтверждение подлинности магической таблички, выданной мэром, в которой было сказано о полном содействии ее подателю, на поиск начальства и на определение, который из трех лысых стражников – тот самый Лысый, Гоудань пришел к воротам между Серым и Черным районами.

– Бешеная псина? Как сейчас помню, – оживился старый стражник, заскучавший на дежурстве. – Еле идет, руку держит, а там кровищи… мясо торчит кусками, даже кость белеет. А он кричит: «Спасите! Помогите! Брат умирает!».

– Кто кричит? – не понял Гоудань.

– Ну как же, брат евонный. Мелкий такой, белобрысый, а орет так, что весь Черный район-поди слышал.

– А покусали кого?

– Ну так ведь брата этого белобрысого. Я ж говорю, весь в кровище, рука в мясо изодрана.

– А какая рука? Плечо было видно?

– Эээ, ну вот он напротив стоял, значит, вот эта рука, – и Лысый ткнул кулаком в левое плечо Гоуданя, – плечо как раз и порвано до мяса.

Гоудань подумал, что стражник, наверное, голоден, раз так часто упоминает про мясо, вспомнил, что сам не ел с утра, и желудок заурчал от голода.

– И куда они пошли?

– Да куда они денутся? Сироты. Они ж к магу шли, а тот только и может сообщения посылать, а белобрысый ему в ноги кинулся, говорит: «Спаси братца!», а маг только морду кривит. Сказал, мол, выкиньте их в Черный. А мы ж против мага… сами понимаете.

– Значит, оба мальчика попали в Черный район, – задумчиво произнес Гоудань. – А обратно они не выходили?

– Нам запрещено обратно пускать. Жаль мальчишек, конечно, белобрысый уж так убивался, так плакал.

– А кровь на площади потом долго оставалась?

– Кровь? – удивился стражник. – Какая кровь?

– С руки покусанного мальчика. Раз у него так все в мясо было разодрано, – желудок снова сжался, напоминая о себе, – то и крови должно было вылиться много. Улицы тут вымощены травертином, как я погляжу, а это камень пористый, впитывает хорошо. Где они стояли?

– А-а-а, – стражник почесал лысину, – вот вы сейчас спросили, а я и не помню, чтоб кровь где-то оставалась. Помню, с дежурства тогда пошел, о пацанах этих думал, как они там в Черном-то выживут, да еще и с такой раной, а крови-то на камнях и не было.