Барб Хенди - Дампир. Дитя Ночи

Тиша была так потрясена, что даже не разрыдалась, когда солдаты выволокли из дому ее мужа в цепях. Она увидела глаза Рашеда — совершенно пустые глаза, в которых только на краткий миг мелькнуло странное выражение… мелькнуло и исчезло бесследно.

Прежде чем Тиша успела броситься вслед за Эдваном, третий солдат заломил ей руки за спину. Тогда в таверну вошел лорд Кориш и остановился перед Тишей, терпеливо дожидаясь, когда ей надоест вырываться из рук солдата.

Именно в тот миг Тиша начала осознавать, что под его простецкой внешностью и грубыми манерами таится иная, непостижимая суть. Лицо его не отражало никаких чувств. Совершенно никаких.

— Что будет с моим мужем? — прошептала она.

— Его приговорят к смерти. — Кориш помолчал и добавил: — Если только ты сегодня же не отправишься со мной в замок.

Была ли Тиша глупа или же просто наивна? Она слышала в таверне столько рассказов о том, как аристократы удовлетворяют свою похоть, без зазрения совести разрушая чужие жизни. Она думала тогда, что все эти истории сильно преувеличены.

— Если я поеду с тобой, мой муж будет жить? — спросила Тиша.

— Да.

Кориш не позволил ей взять с собой ничего, кроме запасного платья. Тишу вывели из таверны. Во дворе один из людей Кориша держал под уздцы пару уже оседланных гнедых. Кориш взобрался на одного коня, Рашед — на другого. Эдвана нигде не было видно.

— Рашед теперь и твой слуга, — сказал Кориш. — Он о тебе позаботится.

Рашед с седла наклонился к Тише, подхватил ее под мышки, легко поднял и усадил перед собой. Одержимая страхом, Тиша тогда не замечала почти ничего, но позднее она не раз вспоминала эту минуту. Она тогда была еще прежней Тишей, наивной служаночкой Тишей, которая любила своего мужа и верила, что жизнь прекрасна; Тишей, которая искренне не понимала, куда девался Эдван. Сидя боком в седле, она откинулась назад и невольно вцепилась в тунику Рашеда, когда его гнедой с места взял в галоп.

Скачка длилась целую вечность. Плаща у Тиши не было, и в одном платье она скоро продрогла до костей. Рашед ни единым словом не дал понять, что заметил это, но после того, как Тиша начала дрожать от холода, он крепко обхватил ее своими сильными руками, прикрыв от пронизывающего ветра. Кориш скакал впереди, оставшиеся солдаты — вслед за Рашедом.

А вот Эдвана так нигде и не было видно. Неужели его уже бросили в сырую и темную камеру?

Впереди возник гигантский силуэт замка, и ужас охватил Тишу с новой силой, но только на этот раз она ужаснулась своей участи. Замок Гестев выглядел внушительно: приземистый массивный донжон, к которому с двух сторон пристроены конюшня и кордегардия. Когда Рашед снял Тишу с седла, первой ее мыслью было бежать. Но куда? Окрестностей она совсем не знала и к тому же опасалась, что своим бегством навредит Эдвану.

Внутри замок выглядел так же уныло, как снаружи. Никто не развел огонь в ожидании их приезда, и пронизывающий ветер дороги сменился леденящим дыханием каменных стен. Не было на этих стенах ни гобеленов, ни картин. В главной зале пол был выстлан соломой. Каменная лестница в дальней стене уводила наверх. Единственными предметами обстановки в зале были длинный растрескавшийся стол да одно-единственное массивное кресло. Два небольших факела, горевшие на стене, кое-как освещали залу.

Лорд Кориш, словно и не заметив, что Тиша стучит зубами от холода, обошел ее и положил на стол свой меч. Отблески пламени заиграли на его гладкой безволосой макушке.

— Крысеныш! — крикнул он. — Парко!

Голос его раскатился по зале рокочущим эхом. С лестницы донесся дробный топот, и Тиша, сама не зная почему, спряталась за спину Рашеда. В залу спустились с лестницы двое, и Тиша, едва взглянув на них, усомнилась в том, что их можно назвать людьми.

Первый из них сильно смахивал на уличного оборвыша и был с ног до головы покрыт грязью. На вид он был очень молод — почти мальчишка. Глаза, волосы, ногти, даже зубы — все у него было какого-то неопрятно бурого цвета. И только кожа оказалась на удивление бледной — там, конечно, где ее можно было разглядеть под слоем грязи.

При виде второго Тиша испытала такой ужас, какого не сумел ей внушить даже Кориш. Его бледное, исхудавшее лицо с дикими глазами, горевшими в свете факелов, напоминало туго обтянутый кожей череп. Голова у него была повязана засаленным, некогда зеленым платком, а из-под платка свисали почти до пояса слипшиеся от грязи черные космы. Больше всего, однако, Тишу испугало то, как он двигался. Проворный, точно хищный зверь, он прямо с лестницы спрыгнул в залу, ухватился обеими руками за стол, развернулся и начал принюхиваться.