Алексей Матвеев - Конан и Зерцало колдуна [СИ]

Акула выдернул нож из горла убитого им солдата, сорвал с пояса связку ключей и протянул варвару.

— Я Конан — король Аквилонии дарую вам свободу! — прорычал Конан и бросил рабам связку ключей, обратив внимание, что среди скованных цепями подневольных гребцов почти не встречалось стигийцев. — Но и вы сослужите мне последнюю службу.

— Требуй! — радостно завопили бывшие рабы, потрясая цепями.

— Доставьте меня и моих подданных к берегам Асгалуна. — потребовал варвар. — Гребите так быстро, как не гребли ещё никогда, ибо отныне вы люди свободные!

Требование короля Аквилонии было встречено всеобщим ликованием. Гребцы сбросили оковы, уселись по местам и, затянув песню свободных моряков, принялись за дело. Судно, резво набирая скорость, понеслось по волнам к чёрным водам великого Стикса, оставляя за кормой молчаливый дворец стигийского короля, который, благодаря своей жадности, вероломству и тщеславию, лишился не только короны, но и головы.

В одном из припортовых кабачков Асгалуна собралась шумная компания из пятерых человек, весело праздновавших успешное завершение опасного предприятия, о чём можно было судить по отдельным возгласам, раздававшимся за их столом. Продолговатый дубовый стол в углу освещенного масляными лампами зала, ломился от яств, вино из бочек текло рекой. Могучий черноволосый гигант, отложив в сторону обглоданную кость, встал во весь рост и, плеснув в кружку вина, громко произнёс:

— Я отправляюсь домой с лёгким сердцем, ведь я уничтожил своего врага и разорил осиное гнездо.

— Да, ты уничтожил Тутхемеса и его сподручных, но остаётся Тот-Амон, он жив и вполне в силах возродить Чёрный круг. — мягко возразила единственная в компании женщина.

— Им я займусь позже. Обещаю. — пообещал приятелям варвар и, не отрываясь, залпом осушил внушительную кружку доброго аргосского вина.

— Да, конечно, в этом я нисколько не сомневаюсь. — сказала Капна и, немного поразмыслив, добавила:

— Лет, так через двадцать…

— А хотя бы и так. — не стал спорить варвар, присаживаясь на своё место. — Куда мне торопиться? Немало времени пройдёт прежде, чем змея накопит яда, чтобы снова кусать.

— Согласен с тобой. — кивнул Катамаи Рей, пригубив терпкого ароматного напитка. — Стигийцы получили хороший урок.

— Нечего шелудивым псам раззявить пасть на мой трон! — рявкнул варвар, ударив кружкой по столу.

— Кто бы сомневался. — наполнив кружку до верху, генерал Гавер сделал пару небольших глотков, смакуя тонкий аромат вина.

— Славная битва вышла во дверце. — с упоением вспомнил Акула и залпом опрокинул стакан МОЛОКА.

Друзья, исключая Акулу, недоуменно переглянулись, но никто ничего не сказал. Пока не сказал…

— А с этим, что будете делать? — поинтересовался Конан, похлопав ладонью по крышке саркофага.

— Заберём с собой. — небрежно бросила Капна, будто речь шла не о легендарной принцессе давно минувшей эпохи, а о половой тряпке. — Как я уже говорила, в Чёрном замке требуется горничная.

— Скверное, у вас колдунов, чувство юмора. — покачал головой Конан, потянувшись за очередным бочонком.

— Ничего, пусть привыкает. — на этот раз поддержал сестру Катамаи Рей. — Это ж сколько невинных душ погубила она за тысячелетия своего жуткого существования?

— Да, да. — поддакнул генерал Гавер и с ножом накинулся на сочное жаркое. — За всё надо платить.

— Я так и не понял до конца, в чём заключалась ваша выгода в этом деле? — спросил Конан, уводя разговор в интересующее его русло.

— Так же как и ты, избавились от врага и обрели бесценный артефакт. — не стала лукавить Капна.

Конан понял, что камней Шарана не видать ему теперь, как собственных ушей. А может, оно и к лучшему, что камни остаются у друзей, ведь у него за пазухой покоится самый могущественный артефакт хайборийского мира — сердце Аримана, и только одному Нергалу ведомо, что для него важнее.

— Мы ещё встретимся? — спросил Конан, отвлекаясь от своих праздных дум.

— Встретимся, обязательно встретимся. — пообещал Гавер, поднимая кружку вина для нового тоста.

— Разбей вот это, — Катамаи Рей протянул варвару хрустальный шарик, испещрённый загадочными символами, — и мы явимся прежде, чем край глаза Митры коснётся призрачной линии горизонта.

— Ну, ты выдал, чернокнижник! — расхохотался Конан, похлопав приятеля по плечу.

Ещё долго под общий гомон и смех друзей звенели кружки, и лилось рекой доброе аргосское вино. В тот памятный день, под натиском осадных башен, безоговорочно капитулировал даже стойкий к горячительным напиткам Акула.