Евгений Хван - Электромагнитная индукция (СИ)

Единственное , что мне было неприятно, то как пялился на мою большую грудь турок-продавец, да и французы нет, нет да и косились на мою задницу. Турок-переводчик, работающий в отеле вел себя спокойно, это у них профессиональное, тот знал, что если кто из иностранных туристок пожалуется главному администратору, что работники отеля позволяют себе слишком много, то те прекрасно знают, их без разговора уволят. А, я не отшивал французов, потому что в этом тихом болоте мне стало скучновато и больше нечем было заняться, поэтому через переводчиков с легкостью принял их приглашение в небольшой ресторан недалеко от Хилтона. Надо только предупредить маму, не то она поднимет на ноги всю охрану отеля в моих поисках.

- Вот извращенцы, вот кобели! - долго ругалась моя мама, когда узнала что меня пригласили на свидание два француза - это надо же, хотят совратить несовершенолетнюю, которая только научилась разговаривать и ничего не понимает в этой жизни! - бушевала она.

Хотела даже обратиться в местную полицию, но я ее отговорил от этого, ведь те же не насилуют меня, только пригласили в ресторан.

Естественно обо всем этом узнал папа и вот мы всей семьей идем навстречу в Арго, так назывался местный ресторанчик на берегу моря. Можете себе представить, когда встретились две внушительные делегации, мои мама с папой и Серегой с одной стороны и два турка, и два француза с другой. Сейчас за ресторанным столиком разыгрывалась настоящая трагикомедия, в лучших традициях Шекспира.

В роли нападающей стороны выступила конечно моя мама, вот и здесь пригодились турецкие переводчики, ошарашенные столь агрессивным напором моей мамы и переводя непереводимые обороты русской речи, с применением такой-то матери, которые молоденький турок, знавший русский язык никак не мог перевести французам, потому что сам ничего не понимал. Почему я бедная,несчастная и причем тут ее или твоя мать, эти обертоны тот никак не мог передать турку, знающий французский и на этом все зависали, даже жесты на пальцах ничего не помогли объяснить.

А, я скромно стоял в сторонке и делал вид, что меня все это не касается. На нас уже начали обращать внимание первые редкие посетители ресторана, а вежливый администратор стояла в стороне и слушала, силясь понять, что здесь происходит. Но, когда моя мама все-таки достучалась до французов и когда те поняли, что мне всего пятнадцать лет, хотя я описывал Лену раньше, она со своими оформившимися сексуальными формами выглядела на все двадцать, то оба француза резко побледнели, а турки от страха втянули головы, хотя по турецким меркам я уже вполне могу выходить замуж.

Но здесь на побережье, где много иностранных туристов, действуют свои законы и если о домогательстве узнают в турецкой полиции, то не поздоровиться не только французам, но и местным туркам, особенно работнику отеля, которым французы пообещали заплатить за помощь в переводе.

А, моя мама видя результаты своей атаки, продолжила махать *шашкой* и в запальчивости пообещала вызвать полицию, а четыре бедных здоровых мужика тряслись осиновыми листьями перед хрупкой женщиной, желая только одного, чтобы это закончилось и побыстрей убежать от этой расшумевшейся фурии, как им казалось. Вот здесь уже вмешался я и тихо подойдя к маме, взяв ее за локоть и отвел в сторону.

- Ма, ладно хватит, ты же видишь они все поняли и уже больше не будут. Давай их отпустим? Они же мне ничего плохого не сделали?

Мама покосилась в сторону французов и вздохнув отпустила тех восвояси, наказав при этом, чтобы близко не подходили к ее дочери. Те от счастья не то что припустили, а буквально испарились из нашего поля зрения, только два турка мялись и не уходили.

- Что еще ? - мама грозно вперила руки в бока.

- Мм, мы бы хотели вам морально компенсировать - первым заговорил переводчик из отеля, обращаясь к нашей маме - мы бы хотели вас угостить и заплатить за ваш ужин в Арго. Только одна просьба, пожалуйста не сообщайте в наш отель об этом инциденте, а то меня уволят оттуда, у нас бедная семья и сестра больная.

Все это переводил Асаф, говоривший по русски, понуро наклонив голову.

- Господи, да идите уж, никому мы ничего не будем говорить, не надо нам ничего - поняв чего больше всего боится этот паренек - ведь не скажем? Так папочка? - мой отец утвердительно кивнул головой. Он у нас был за тяжелую артиллерию и стоял за спиной своей жены, готовый в любую минуту ринутся на защиту своей семьи. Но моя мама своим бешенным напором решила дело в свою пользу.