Дарья Кожевникова - Нечаянный богатырь [litres]

– Раз у нас пока время есть, может, ты и в самом деле немного меня подлатаешь?

– Да конечно, Тройчик, касатик ты мой, – заворковала надо мной бабуся. – Сейчас у вояк один ковер отберем, отвезу на нем тебя к дому. Там тобой и займемся, пока нам не пришлют вызов к последней оставшейся зоне.

Слова у Яги с делом не расходились. Ковер тут же был найден, и мы полетели, не забыв прихватить с собой кисет с колдуном: бабка не решилась оставить его без присмотра, хотя сразу в Веселовку его было бы переправить быстрее и проще.

– Может, и амулеты свои уже заберешь? – спросил я. – Мне они, надеюсь, больше не потребуются. Даже этот твой чудотворный, которым, прости боги, лечат понос.

– А вот его как раз дай-ка сейчас сюда, – оживилась бабка. – Остальные пока оставь, пусть повисят, чтобы не обронить ненароком.

Я, даже не глядя, снял с шеи знакомый шнурок. И бабка… приложила его к кисету!

– Это чтобы чародей там, внутри, все не перепачкал на нервной почве? – ошалело поинтересовался я.

– Это чтобы он теперь по бабам шастать мог только в своих мечтах и больше не размножался, – мстительно изрекла Яга. – Потому что, Тройчик, у каждой медали две стороны. Тебя амулет от одного оберегал, а твоим недругам совсем другое дарил.

– Понятно, – выдохнул я, вспомнив внезапно обвисшую черную веревку и то, как Мородум шарахнулся от меня в Мозиной избе, передумав атаковать. Теперь стало ясно, чего он опасался. Но, как известно, от судьбы не уйдешь. И честно скажу, что совесть меня не мучила, когда я молча отвернулся, даже не пытаясь вступиться за колдуна.

Транспереходные зоны, все одиннадцать, были ликвидированы к утру. За это время я не только успел поправить здоровье, но даже привел себя в более или менее приличный вид. И даже с приковылявшей из леса избой опять разойтись во мнениях успел, правда, по мелочи. Дальше она переключилась на Ваську, пробравшегося к ее крыльцу огородами, стыдливо поджав свой все еще не обросший хвост. Похоже, у него с избой еще были счеты, не погашенные с момента их последнего расставания. Как и у меня с батей. Он зашел ко мне ненадолго, просто оценить, как я сейчас живу. Снова рассказал мне, что хотел бы видеть эту жизнь совершенно другой, на что я в очередной раз заверил его, что меня и такая абсолютно устраивает. В общем, все как всегда, и началось, и закончилось, когда батя, хлопнув дверью, ушел на временный командный спецназовский пункт, чтобы заниматься там тем, к чему у него душа лежала больше всего, и к чему моя вообще не тянулась – командовать.

А я вскоре после его ухода вместе с Ягой на экспроприированном казенном ковре – изба все еще была нездорова – отправился в Веселовку. К амбару с последней незакрытой зоной и на встречу со своими друзьями. Как и следовало ожидать, волновался за пропавших не я один. Народу вокруг амбара собралась целая куча! Включая и Хлойку с подругами, заплаканные глаза которых все же не были гарантией того, что волчар минует крупный домашний скандал. Но переживут, не впервой! Только бы вернулись целы и невредимы! Я ждал их возле амбара, у самых дверей – внутрь меня не пустили, там работали только спецы с высшим магическим образованием. Я не лез им мешать, но зато прильнул к двери ухом, пытаясь разобрать, что происходит внутри, и шепотом информируя об этом всех остальных, кто сейчас тревожно застыл снаружи.

– Первый пошел! – хрипло выдал я долгожданную информацию. И чуть-чуть, как мне было разрешено, приоткрыл дверь, выпуская возвращенного пленника. Я ожидал увидеть одного из волков, но встретил на пороге Ламадяя. Грустного, как всегда, с влажными ресницами вокруг воспаленных глаз. И даже с неизменным запахом перегара.

– Ламадяй, с прибытием! – даже его появление так меня обрадовало, что я кинулся с ним обниматься.

– Ах, Трой, – вздохнул в ответ этот сохатый бомж. – Ну ладно другие, а я-то кому здесь нужен? А там, когда я был бессловесной тварью на четырех копытах, меня хотя бы поили регулярно и бесплатно: местных гуманоидов очень забавлял вид пьющего лося.

– Если тебя только это волнует, то я каждый вечер сам буду по чарке тебе выставлять, – заверил я. – Но здесь, дома, и никому не на забаву!

– И я! – заверил Аким. – Иди сюда, Ламадяй, к нам, не загораживай проход!

И в самом деле, вслед за сохатым возвращенцы пошли один за другим. Ребятишки, вызвавшие бурные и радостные слезы родителей. Взрослые, которых родня встречала почти так же горячо. Потом…

– Тарюшенька! – ахнул я, едва ее узнав, так она похудела.