Пробывши там еще следующий день, простилися мы с обитающими на том острове героями и отправилися в море. Герои провожали нас до самого корабля. Между тем, Улисс, отведши меня к сторонке, дал письмо к Калипсе; но только так, что Пенелопа не могла того приметить. Радамант послал для препровождения нас искусного кормщика Назилиона, дабы мы не могли по соседственным островам заплутаться.
Едва только потеряли мы из виду тот остров, как въехали в густую и вонючую мрачность. Вместо росы капало смолою; еще издали слышен был смолистый и серный чад и запах, как будто от жареной на огне мертвечины; между тем, слышны были хлопанья от сеченья и побоев, звук цепей и крик мучимых преступников. Пристали мы к одному из островов, который был окружен крутыми утесами, и посредине коего находился один только сухой пригорок без воды и без травы. Вскарабкавшись кое-как по каменистой и обросшей терном тропинке, дошли до места наказания, которое утыкано было шпажными клинками, копьями и алебардами; орошали его три реки, из коих одна протекала кровью, другая грязью, а третья пламенем. Видны были в них рыбы, подобные обгорелым головням или угольям. На острове том не было никакого другого прохода, кроме одних узких ворот, при которых стоял на часах нелюдим Тимон. Под путеводством нашего провожатого вошли мы туда и увидели из мучимых там нескольких наших знакомцев. Можно там найти таких людей, которые провожают за деньги повсюду, показывают все тамошние редкости и рассказывают о жизни и мучении каждого из осужденных. Более всех страдали там лжецы и баснословные писатели, как наприм. Геродот и Ктезий. За дымом, чадом и вонью не могли мы пробыть в том месте долгое время, и как можно старалися, вышедши на берег, сесть на свой корабль и отвалить от острова.
Отплывши несколько верст, подъехали к острову Сновидений и при вечерних сумерках вошли в гавань Сна, которая была вся обсажена маковым лесом и наполнена нетопырями и совами. На острове том была одна река, проистекающая из двух Снотворных источников. Городские стены были довольно высоки и раскрашены наподобие радуги пестрыми красками. В город входили четырьмя воротами; двое из них лежали к полю Хладномыслия; одни были железные, а другие глиняные. Сими выходили оттуда дурные и печальные сновидения. Другие двое ворот выводили в гавань; одни были построены из рога, а другие из слоновой кости. Мы вошли в город сквозь последние. Владычествует над сим островом Сон, коего дворец лежит по левую руку от входа. На правой стороне воздвигнут храм Ночи, которая почитается здесь богинею; а далее построен храм Куроглашения. Сон имеет у себя двух министров, Тараксиона и Плутокла, которые рождены от Ничего и Фантазии. Посреди площади протекает Источник мыслей. Одна сторона храма посвящена Правде, а другая Лжи. Островские жители весьма между собою различны; одни красивы и стройны; другие же малорослы и безобразны. Первые одеты великолепно, подобно как цари на театре; а другие покрыты лохмотьями и лоскутками. Нашли мы там многих из наших знакомых, которые зазвали нас к себе, употчевали по самое горло и при отъезде пережаловали всех Князями и Королями. Пробыли мы там двенадцать ночей, и во все то время ничего иного не делали, как только ели и спали. Наконец, проснувшись от громового удара, пошли на свой корабль и отвалили от гавани.
Чрез трои сутки приехали в остров Огигию. Еще до прибытия нашего туда распечатал я Улиссово письмо, опасаясь того, чтобы сей обманщик не сыграл и с нами какой-нибудь шутки. В письме том нашел я следующее:
«Улисс Калипсе. Едва только я тебя оставил, как претерпел кораблекрушение, и с великим трудом при помощи Левконои спасся на Феакийскую землю. Пришедши домой, нашел у жены моей великое множество любовников, которые объели и пропили все мое имение. Я перебил их всех до смерти; а потом умерщвлен и сам Телегоном, которого родила мне Цирцея. Теперь живу на острове Благополучных, где оплакиваю те удовольствия, которыми наслаждался с тобою, и сожалею о том, что не остался у тебя навсегда и отказался от предлагаемого мне тобою бессмертия. Если только удастся мне отсюда убежать, то будь уверена, что меня опять у себя увидишь. Прощай!»
Сошедши на остров, нашли мы очень скоро Калипсину пещеру в самом том виде и положении, как она описана Гомером. Калипса вышивала обои. Прочетши поданное мною ей письмо, начала неутешно плакать. Просила нас к себе в гости и употчевала великолепно. В продолжение стола задавала нам разные вопросы; а особливо спрашивала нас: так ли Пенелопа пригожа и целомудренна, как о ней говорят писатели?
Читать дальше