Галина Гончарова - Маруся - 2. Попасть - не напасть [СИ]

Матвеевы?

Да это и раньше можно было догадаться. Но подозревать их во всем остальном? В организации покушений, в терактах?

Да зачем?

Я для них – блоха. Пальцем придавить и забыть, вот и все вопросы. Даже в бытность мою княжной Горской, могли бы организовать устранение, а уж сейчас тем более.

Не понимаю.

Абсолютно не понимаю.

А где, кстати, тот тип, который был с Демидовым?

Сбежал, сволочь. Ладно, попадешься ты мне еще, тебе змеи серпантином покажутся. Праздничным.

В себя я пришла только в домике управляющего.

Выпила три чашки горячего чая, крепко обожгла язык, но трясти меня перестало. А уж когда в дверь влетели братики с детьми наперевес, меня и вообще отпустило. Я сгребла всех в охапку и от души разревелась.

– Родные вы моиииии!

Родные слаженно засопели, но вырываться не стали. И в ответ обняли меня.

Вот и хорошо. Все живы, все рядом, что еще надо для счастья? Да ничего! Вдохнуть, выдохнуть и расслабиться. Мы справились.

Еще один этап пройден. А кто там в столице на меня зубы оскалил – я еще разберусь. В столице тоже змеи водятся.

И не только в переносном смысле, вот!

Поздно ночью я проснулась от странного ощущения.

Что-то острое мне щекотало нос. Не поняла?

Глаза я открыла. А вот каким чудом не заорала – не знаю и по сей день.

У меня на груди свернулась средних размеров змея, которая душевно щекотала мне нос кончиком хвоста. Кажется, гадюка.

Ёжь твою рожь!

Больше у меня ни слов, ни эмоций не было. Вот просто – никаких! Горло перехватило так, что я даже вздохнуть пару минут не могла. Змея забеспокоилась, когда я начала синеть и вежливо так потрепала меня хвостом по щечке. Мол, ты чего?

Воздух ломанулся обратно в легкие.

Я чертыхнулась, закашлялась и зарылась носом в подушку, уже окончательно наплевав на гадюку. Кусать меня она точно не будет, давно бы укусила, если бы хотела, а вот если я детей разбужу…

Пусть лучше кусает!

Если кто не в курсе, чтобы укачать разбуженного ребенка, требуется от часа времени. От – это до суток. Случались прецеденты, хотя и не у меня.

Когда я профыркавшись, выглянула наружу из подушек, дети спали. А змея лежала рядом с таким видом…

Мне стало стыдно за себя и за человечество.

– И чего тебе надо, пресмыкающееся?

Гадюка отлично поняла вопрос. И сползла с кровати. Проползла к двери, оглянулась, явно подзывая меня к себе…

Ну, ладно!

Где там моя шаль?

Я замоталась так, что наружу только нос торчал, сунула ноги в домашние туфельки и вышла из комнаты.

Залитый лунным светом поселок больше всего походил на город-призрак. Когда-то здесь была жизнь, но потом люди ушли, и жизнь ушла, и только здания оплакивают свою кончину, и ветер заносит их пылью веков, оседающей на оскалах дверей и окон…

Страшно не было.

Змея целеустремленно ползла куда-то к окраине, и я шла за ней. Пока из лунного света не соткалась мужская фигура.

– Кто вы?

– Кто ты?

Мы спросили это одновременно, переглянулись, и я махнула рукой.

– Мария Ивановна Храмова. Дворянка. А вы?

– Ташшаралдан эн Шшарраласс.

Дальше представляться не потребовалось.

– Аншшшшаранита эн Шшарраласс – ваша сестра?

– Да, – кивнул второй увиденный мной ссарешесс. – Она моя сестра. Что с ней?

Я помялась, а потом сказала что могла.

– Она мертва.

– Я чувствовал ее кровь?

– Все верно. Она поделилась со мной кровью.

Каким-то гипнозом эти гады, наверняка, владеют. Общалась я с полозом так спокойно, словно это в порядке вещей. Откровенно разговаривать с полозом, которого я видела первый раз в жизни посреди залитой лунным светом опушки…

– Вот как… расскажите мне о ее кончине.

Я вздохнула.

– Присядем? Это долгая история.

Ссарешесс не стал спорить. Он устроился на стволе дерева и посмотрел на меня. Я присела неподалеку, подобрав концы шали под себя, и принялась рассказывать.

Как я поехала в Лощинку.

Как встретилась с Нитой.

Что она мне рассказала, и как мы обменялись кровью.

Мужчина внимательно слушал. Я разглядывала его. Да, с человеком полоза не спутаешь при всем желании. Дело даже не в телосложении, хотя вот ей-ей, так и кажется, что ползать ему привычнее, чем ходить. Не в одежде, которая больше всего напоминает змеиную чешую. Не в глазах, которые так и сверкают вертикальными зрачками.

Что-то неуловимо чуждое… запах?

Манера двигаться?

Не знаю. Но общее впечатление – чужак, и опасный. Даже для меня.