Терри Пратчетт - Темная сторона Солнца

– Назови расссы, которые по Гуманоидному Акту класссиффицируютссся как гуманоиды, – начал он.

– Фнобы, люди, дроски и Первый Сириусный Банк, – отбарабанил Дом. – Также роботы пятого класса могут обратиться с просьбой о присвоении им статуса гуманоидов согласно Первой Клаузуле.

– Иссстино. А остальные расссы? – прошипел и просвистел фноб, поскольку фнобский язык так перегружен шипящими, что говорить на нем любому другому гуманоиду – сущее мучение.

Дом отсчитал их по пальцам.

– Креапы – сверхгуманоиды, роботы четвертого класса – недогуманоиды, солнцепсы вне классификации.

– Так ли?

– Насчет остальных я не уверен, – признался Дом. – Есть еще юпитероподобцы и другие. Их мы не проходили.

– Нет необходимости. Сам понимаешь, они нам слишком чужие. У нас мало общего. То, что человечество считает присущим всем расам с развитым самосознанием, например представление о личности, – просто продукт умеренно быстрой эволюции двуногих. Но все открытые на настоящий момент пятьдесят две расы объединяет одно: они развились в последние пять миллионов стандартных лет.

– Об этом ты говорил вчера, – сказал Дом. – Это теория галактического разума, выдвинутая Подлунным.

И тогда фноб рассказал ему про Шутников. Первую башню Шутников нашли креапы и, не сумев попасть внутрь, сбросили на нее активную ниргрокарствую матрицу. Впоследствии обнаружилось, что башня целехонька. А вот три соседние звездные системы просто схлопнулись.

Фнобы никаких башен Шутников не открывали: о существовании одной такой они знали всегда. Вокруг этой поднимающейся из моря в вечное покрывало облаков Фнобиса постройки выросла всепланетная религия Фрсс-Грхса, что в буквальном переводе означает Столп Вселенной.

Колонисты с Земли нашли семь, одна из них парила в Поясе астероидов старой Солнечной системы. После этого был основан Институт Шутниковских Исследований, в просторечии называемый Шутниковским Институтом.

Молодые расы людей, креапов, фнобов и дросков взирали теперь друг на друга в благоговении через Вселенную, загроможденную посмертными монументами расы, исчезнувшей до начала гуманоидного летоисчисления. Это благоговение породило легенды о планете Шутников, блистающей цели, которая еще много световых лет манила искателей приключений, глупцов и охотников за сокровищами…

Коснувшись башни, Дом ощутил слабое жжение и как будто щекотку, за которыми внезапно последовал укол острой боли. Он отскочил, отчаянно растирая онемевшие пальцы. Холоднее всего башни становились в полдень, в самую жару. Дом направился в обход башни, чувствуя исходящий от нее холод. Подняв глаза, он как будто увидел, как в футе под гладкой поверхностью воздух темнеет, словно свет – всего лишь газ, который башня засасывает в себя. Логики тут не было никакой, но в самой идее таилась некая эстетическая привлекательность.

Около полудня над горизонтом на западе блеснул направляющийся на юг флайер службы безопасности. Дом отступил в заросли камышей и спросил себя, что, собственно, он тут делает. Свобода – вот в чем все дело. Его последний день настоящей свободы. Последняя возможность посмотреть на Противусолонь так, чтобы через плечо не заглядывали стоящие по обе стороны охранники и чтобы не вился вокруг десяток других, более изощренных защитных устройств. Дом все распланировал – вплоть до раздавливания вездесущих роботов-насекомых Кородора, которые вечно за ним шпионили – исключительно для его безопасности.

А теперь придется возвращаться домой, предстоит разговор с бабушкой. Он начал чувствовать себя немного глупо. И чего, в сущности, он ждал от башни? Наверное, что почувствует глубочайшее восхищение, ощутит привкус глубин Времени. И, уж конечно, не этого жутковатого ощущения, будто за ним пристально наблюдают. Все в точности как дома.

Он повернул назад.

Зашипел сверхраскаленный воздух, когда что-то пронеслось мимо его лица и попало в стену башни. В месте соударения на ледяной поверхности расцвела гроздь морозных кристаллов.

Дом инстинктивно нырнул в камыши, перекатился раз-другой, вскочил на ноги и бросился бежать. Второй выстрел тоже пришелся мимо, зато сухая головка с семенами перед ним взорвалась фейерверком искр.

Он подавил желание оглянуться. Кородор безжалостно натаскивал его на то, как вести себя в случае нападения. «Любопытство сгубило кошку», – любил повторять Кородор.

На краю заводи Дом подобрался и нырнул. В то мгновение, когда он уходил под воду, третий выстрел опалил ему грудь.