Ксения Волкова - Случайность [СИ]

— Да, знаю, — кивнул брюнет. — Но это ничего не меняет. Я вообще считаю, что Кровавая и так слишком долго живет. Пора уступить место молодым.

— Да что ты?! — наигранно удивленно воскликнула входящая в зал госпожа, а за ней какие-то собакоподобные монстры, покрытые кровью. Хотя и Кровавая от них не отставала. Неужели нельзя убивать аккуратнее?

— Аккуратнее не интересно, — улыбнулась мне госпожа. Я что, вслух сказала?! — Так что, Энтони, — красные глаза уставились на притихшего Харроу, — ты действительно считаешь меня слишком старой? — и так по-детски надула губы, что мне стало смешно.

— Чего ты молчишь?! — Взвизгнула ведьма. — Трус! Только и можешь кидаться словами! А как прижали хвост — обмочился!

Удар кулака Энтони под дых заставил Атею замолчать и, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед, повалиться на колени возле вампира. Звонкий хохот госпожи разнесся по всему залу с легким эхо.

— А ведь девочка права, — веселым голосом сказала Кровавая. — Ты трус.

И в следующую секунду произошло сразу несколько событий. Энтони кинул нож в Марка, а ведьма кинула в лезвие заклятие жидкого огня. Мое сердце испуганно перевернулось, и моего вампира окутало мерцающим щитом, в котором и застрял брошенный нож. В туже секунду Машка рыкнула на собак госпожи, приказав им не двигаться, и те послушно замерли, а сама белой молнией бросилась на Акселя: не давая возможности обернуться, она перекусила его пополам. От смерти фамильяра Атею выгнуло дугой, а из горла вырвался дикий вой. Это как кусок души вырвать, боль адская. А Энтони, не будь дураком, попытался по-быстрому слинять. Да какая женщина ему позволит сбежать, после того, как он назвал ее старой?! Наивный. Марк и Кровавая кинулись на него одновременно, с легкостью скрутив, и надели на запястья магические кандалы.

Я знала: теперь их будет судить Совет. Боюсь даже представить, какая участь их ждет.

— Ну вот, — ко мне подошла Машка, отплевываясь от черных перьев. — Теперь можно и домой.

— Хорошо бы, — обняв себя руками, проговорила я.

— Тогда пойдем, — теплые руки обхватили мою талию, прижимая к твердому телу. Я повернула голову и улыбнулась Марку. Поманив его пальчиком, попросила нагнуться.

— Я люблю тебя, — тихо прошептала на ухо моему вампиру я. Он повернул меня лицом к себе и страстно поцеловал. Обхватив сильную шею руками, я ответила на поцелуй, желая раствориться в нем.

— Я люблю тебя, — прошептали мне в губы, отчего я широко раскрыла глаза и счастливо улыбнулась.

Я стояла перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Волосы стянуты в «хвост» на затылке, глаза обведены темно-серыми тенями и подводкой, губы увлажнены бледно-розовым блеском, а фигуру обтягивает черный деловой костюм. Я переступила с ноги на ногу, цокнув высокими шпильками.

— Не волнуйся, — подошел Марк в рваных джинсах и голубой майке. Он обнял меня со спины, прижав к монолитной груди. — Этот суд будет полегче предыдущего, — сказал и поцеловал меня в висок.

— Да, вот только на прошлом суде я была свидетелем, а на этом судьей, — недовольно буркнула я.

— Я уверен, ты справишься, — широко улыбнулся вампир.

— Мне бы твою уверенность, — тяжело вздохнув, я откинула голову на плечо мужа.

Я вспомнила суд Совета, на котором была. Тогда единогласным решением Энтони Харроу и Атею фон Фитценберг приговорили к страшной участи. Ведьму было решено лишить магии, и оставшиеся пять лет жизни она должна провести в психиатрической лечебнице строго режима. Эта больница для буйных и признанных невменяемыми преступников. Атея, когда услышала это решение, умоляла ее убить сразу. Там ее ожидал ужас. Тем более с ее внешностью. Ад ей гарантирован. А Ирэн Пиррол наложила на ведьму заклинание запрета на вред. Она теперь не могла навредить ни себе, ни окружающим. Если бы я была мягче, мне бы даже было ее жаль. Но посмотрев на свою белую прядь, я думала, что можно было и пожестче что-то придумать.

Энтони Харроу приговорили к пятидесяти годам пыток, после чего — смерть. Пятьдесят лет ему будут отрезать руки и ноги, после чего отпаивать кровью крыс для замедленной и болезненной регенерации. За сутки конечности должны восстанавливаться и снова отрезаться. На удивление Тони стойко принял этот приговор, только сверкнув на меня своими глазищами, в которых светился голод и жажда обладать. Даже в такой ситуации не прекращает зариться на чужое!

И вот, когда их увели из зала, я думала, что, наконец, можно домой, но нас с Марком тормознул голос госпожи: