Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Я это всё очень ценю, Лала. Ты не представляешь, как, — с чувством произнёс Рун. — Но если ты думаешь, что на свете есть хоть один парень, который сможет, обнимая тебя постоянно, с тобой дружить, ты… наивная.

— Со мной нельзя дружить? — удивилась Лала. — И от чего же?

— Да оттого что начинаешь вскоре… хотеть гораздо большего, чем дружба. И это неизбежно.

— Но ты меня не можешь полюбить. Из-за проклятья, Рун, — не согласилась Лала.

— Считай, как хочешь, только я тебя люблю, — уверенно возразил он.

— А вот и нет, — мягко сказала Лала с лукавой улыбкой.

— А вот и да, — усмехнулся Рун.

— А где же моя магия? — поинтересовалась она невинно.

— Пожертвуй что-нибудь, тогда поди вернётся.

— Лягушек нет поблизости, — весело проронила Лала.

Рун рассмеялся, Лала тоже.

— Ну вот, уже получше, — буркнула она.

— Лала, — позвал он.

— Что, милый? — спросила она добродушно.

— А если ты превратишь лягушку в подобие себя, это будет прям одинаково? Ну… целовать. Я и не отличу?

— Ну, не совсем, Рун. Для лягушки ты будешь просто незнакомый чужой человек. Она к тебе ничего не будет чувствовать. А я к тебе очень много всего чувствую. Это большая разница, Рун. Для… поцелуя. Я думаю. Огромная разница.

Она подняла голову и стала глядеть ему в глаза. И столько было тепла, и ласки, и приязни, и милого очарования, и трогательной доверчивости в её взгляде. Ну где тут выдержать простоватому деревенскому пареньку.

— Ох, мамочки! — в радостном удивлении прошептала Лала. — Держим меня, Рун, только. Пожалуйста!

— Держу, держу, — успокаивающе заверил её Рун. А потом улыбнулся, — Такие у тебя слабенькие ножки. И крылышки. Любовь моя.

— Да, феи очень хрупкие созданья, — подтвердила Лала счастливо.

Время шло, а они стояли, согревая друг друга.

— Надо идти, Лала, — вздохнул Рун. — Полдень уж почти.

— Давай, Рун, чуть опоздаем к кузнецу. На пять минуточек, — попросила Лала нежным голоском. — Поди простит.

— Давай, — тихо произнёс он. — Я тоже не хочу… так скоро… отпустить тебя.

Дом кузнеца располагался недалеко от избы Руна. Минуешь шесть дворов, и вот он, идти всего ничего. Рун с Лалой, держась за руки, неторопливо проделали этот путь. Лала сияла, просто лучилась приподнятым настроением, и Рун знал, дело было не в объятьях, не только в объятьях, не так уж и долго они обнимались, не столько, как ей обычно надо, чтобы зарядиться безудержным счастьем, не угасающим часы. Просто она, как и он, радовалась, что меж ними снова всё хорошо. Счастливую фею объятий не отличить от влюблённой. Как отличить, если её счастье родится от её мужчины. Всё в ней поёт внутри, когда он с ней, это не скрыть, да она и не пытается скрывать. Всяк, кто её увидит, непременно решит: вот идёт, ну или летит, девушка, со своим парнем, и она наслаждается каждым мгновеньем от близости к нему, и тем, что она любит и любима. Для деревень картина настолько сильных нежных чувств — зрелище не из частых. Крестьяне с лет младых в делах, по дому помогают и по хозяйству, присматривают за младшими детьми, а то и в работники идут куда, всё лишний кусок хлеба. Им прокормиться бы, не до любовных дел, к тому же сватают родители, стремясь пристроить чадо получше иль повыгодней. Это не жестокость, это суровый прагматизм, в богатом доме всё равно рано или поздно стерпится-слюбится, а в бедном любовью сыт не будешь сам и деток не накормишь. Девиц, бывает, сбагривают и абы куда, первому более-менее приличному посватавшемуся, лишь бы не сидели ярмом на шее. Конечно же хватает в деревнях и браков по любви, у крестьян с этим проще, многие примерно равны в плане достатка, и потому если молодые нравятся друг другу, их с удовольствием поженят. В счастливой семье и работа лучше спорится. Но далее на молодожёнов быстро наваливается тяжёлый груз забот по хозяйству. Притупляя интенсивность их амурной взаимоувлечённости. И всё же, несмотря на все заботы, глубинно всякий понимает, в чём истинная радость бытия. Она в сердечной связи с кем-то. Поэтому вид девушки, которая безмерно влюблена, и безгранично счастлива в своей любви, конечно пробуждает умиленье у окружающих, и зависть белую, и воспоминанья о собственных младых годах, когда в душе романтика пылала, и много прочих светлых чувств. Особенно когда она — премиленькая фея — созданье, поцелованное небом, почти что ангел воплоти. Всякому из прохожих, кто встречался с Лалой глазами, она улыбалась тепло, и всякий сразу начинал, хочет он того или нет, улыбаться в ответ, даже стражники, и те расплылись в улыбках. От этого создавалось ощущение, что мир вокруг переполнен добром и радостью. Ворота у кузнеца были открыты настежь, словно он ждал не двух соседей пеших, а всадников кортеж. Дом у него большой, ухоженный, красивый, не похожий на покосившуюся избёнку Руна, сразу видно, здесь живут зажиточно, в достатке. Вся семья кузнеца в сборе, одетые в самое лучшее выходное, встречали их пред воротами — сам он, жена его, их детки, его престарелая мама.