Антон Кучевский - Легенда о вольном купце 2. Заложник дипломатии [СИ]

— Да мне все эти… — махнул я рукой.

— Хочешь опять попасть в сказку? Феи там, единороги, прочая хрень. Так я тебе по секрету скажу — ты не в тот мир попал, приятель. Единорог, к примеру, тебя убьет, как только увидит — они вообще существа не очень дружелюбные.

— Где ты о них уже успел прочитать?

— «Описательное собрание загадочных существ Грайрува», том второй, «Север», — усмехнулся Локстед. — Советую почитать, много нового узнаешь о мире, который тебя окружает.

Я ехидно спросил:

— А ты на что? — И поспешно добавил, видя, что йрвай уже готовит ответную шпильку, а они у него гораздо острее моих тупых гвоздей: — Давай лучше займемся рунами. Обещал же маме, что не буду поганить себя всякими рисунками…

— Выжить — важнее, — загадочно произнес он. — Для начала нам потребуется купить инструменты — не думал ли ты, что я в конце каждой декады подрабатываю татуировщиком?

Крупный черный кот посмотрел на меня внимательно и беззвучно мяукнул. Не спешите жалеть бедное немое животное — вы не слышали, какие рулады он выводит, когда защищает свою территорию. Когда мы только его подобрали, он чуть не порвал мне все кровеносные сосуды на руках, но затем понял, что кусать руку дающую, как минимум, невежливо, и поселился в одной из хозяйственных пристроек фабрики. На сей раз мы с Локстедом оккупировали именно ее.

Обычно я, если не занят на производстве, совершаю ритуальный обход трех цехов дважды в день, в случайно выбранное время. Зная, что Бискерфольц и так держит работников в узде, я все же предпочитаю лично контролировать выплавку и чеканку рам, корпуса, тонкую настройку рулевых механизмов. Первые наши флевиллы не отличались изяществом, однако со временем я подобрал грамотных металлургов, а Локстед нашел мастера-гравера, который изображал на корпусе машины различные охотничьи сцены, пейзажи или ритуальные узоры. Как правило, дворяне в обязательном порядке требовали изобразить их личный герб, так что со временем библиотека конторских книг пополнилась геральдической энциклопедией Высшего Дворянского Собрания.

Кстати, что мне нравится в йрваях — отсутствие такого понятия, как «зона комфорта». Вообще. То есть, если нужно что-то сделать в компании абсолютно чужих, незнакомых и опасных существ, он идет и делает. Без душевных терзаний, без акклиматизации к новой и непривычной обстановке. С таким подходом их жизненная философия должна быть либо сверхсложной, либо простой, как валенок.

— Твою мать! — с чувством высказался я. Локстед хихикнул за спиной:

— Терпи, красивым будешь.

— Художник недоделанный, — проворчал я. — Тебе знакомо понятие меры? Обереги эти нельзя сделать какими-то маленькими, чтобы поменьше дырявить мою шкуру?

— Не-а. Ты удивишься, но на мне такие же. Традиции говорят о том, что размер татуировки-оберега должен быть пропорционален размеру тела.

Я покосился на него через плечо. Короткая, плотная шерсть скрывала любые следы и рисунки на коже, хотя на месте татуировки, насколько я знаю, волосы обычно растут неохотно.

— Традиции знают слово «пропорционален»?

— Традиции говорят, чтобы ты заткнулся и не лез не в свое дело, — хмыкнул Локстед, — слово «соразмерен» тебя больше устроит?

— Да я так, придираюсь от нечего делать. Ай!

— Пищишь как котенок.

Кот наблюдал за мной с презрением и равнодушием, игла вырисовывала на моей спине замысловатые вензеля.

— У тебя есть преимущество, которое значительно сокращает объем работы — заметил йрвай, положив иглу на остывающие угли и беря вторую.

— Какое же? — сквозь сжатые зубы поинтересовался я.

— Брить не надо, — хихикнул Локстед.

После четырех мучительных часов я стал гордым обладателем нескольких росписей на теле. Темный полукруг на спине с какой-то клинописью, заключенный в наклоненный вправо эллипс, черный браслет с пляшущими чертиками на правом предплечье, а на икре Локстед изобразил что-то вроде темной звезды с четырьмя лучами, окруженной ореолом более мелких звезд и хаотично разбросанных букв из того же странного алфавита. Вдобавок он нанес мне под правый глаз здоровенное пятно черной краской, по которому тоже прошелся длинной серией уколов. Смыв краску, я обнаружил первый и последний знакомый знак, но какой! Чуть левее скулы гордо расположилось суровое око, вписанное в треугольник.

Я нервно рассмеялся. Нет, без сомнений эта магия — очень древняя, но здесь?