Ашира Хаан: Лавандовые письма [СИ]

Каждый из поклонников уверен, что другой добился всего того, в чем она отказала именно ему. И Тимира не переубеждает их.

Гайл тревожно наблюдает как провожают ее взглядами все мужчины от двадцати до пятидесяти на этой аллее и так волнуется, что дерзко спрашивает:

— Правда ли, что вчера вы принимали у себя в гостях господина Рохара?

— Увы, на вчерашний вечер у меня не было ни одного приглашения, так что пришлось, чтобы развлечь себя… — притворно вздыхает Тимира.

— Но вечером! Господин Рохар… у него такая репутация! Вы слышали, что он… — Гайл понижает голос: — Контрабандист?

Ну конечно, иначе зачем она приглашала его к себе? Ради сладостей из медовой дыни и россыпей китайского фарфорового жемчуга. Ради этого можно было и потерпеть его общество, но терпеть не пришлось — господин Рохар оказался весьма остроумным и интересным мужчиной. Пока тоже не завел свою шарманку: «Несмотря на то, что вы…»

Как во всех этих людях уживается одновременно и унизительное это отношение к ссыльным как к неполноценным, и желание прикоснуться к ним, и какое-то неестественное преклонение, Тимире совершенно непонятно.

Аллея кончается площадью перед пассажирским пирсом. Сегодня прибывает корабль из столицы, и даже убогие ренегаты-маги не могут отказаться от такого развлечения. В этом городе не так много интересного, и большинство туристов в ярких нарядах сойдут на берег всего на несколько часов. Просто чтобы убедиться, что Ильдаум, окраина страны, и вправду так скучен, как говорят о нем в столице. Некоторые захватят чемоданы и поселятся в пансионатах — кто-то для того, чтобы совершенно точно проверить каждый скучный уголок города, другие — чтобы и вправду отдохнуть и полечить нервы неспешностью провинциальной жизни.

Летом гостей больше, хотя Тимира не понимает, какой толк ехать из жары в еще большую жару. Зимой совсем мало. Но сейчас осень, начало бархатного сезона. Цены в пансионатах как раз снизили на той неделе, и с корабля выпархивает добрых два десятка юных девушек в разноцветных ярких платьях. Гувернанткам, учительницам, нянькам, сиделкам по традиции дают отпуск именно в эти дни — когда жилье и еда им уже по карману, а море еще не успело остыть и можно купаться.

Тимира переглядывается с Гельтой, Амиром, Карсом, Лией и Фелисой — другими магами. Это будет весело. Соревноваться с местными повесами за внимание девушек, привязывать их к себе, развращать слухами, дружить и перетягивать как канат на ярмарке. Развлекаться. И между делом не давать ловеласам испортить милашек по-настоящему. Недели на две, а то и три писем по утрам станет намного больше, они станут пахнуть ландышами, вербеной, лимонником и другими нежными ароматами, захваченными из дома в маленьких рекламных флакончиках.

Но тут на трап выходит грузный господин в цилиндре и на тонких ножках — а между этими двумя явлениями у него огромное раздутое как воздушный шар пузо, обтянутое траурно-черным сукном костюма, — и взгляды магов скрещиваются как мечи.

Господин Фестер, прозванный Хароном. Тот господин, чьи пьяные речи и развязные утешения слышал каждый из них. Тот господин, которому они добровольно отдавали захваченные впопыхах волшебные кристаллы, порошки и серебряные звезды, потому что он уверял, что на месте они им не понадобятся. Господин, который каждому первому снится в кошмарах.

Тот, кто всегда сопровождает магов в ссылку.

Стало быть, сегодня у них новенький.

В тот момент, когда нога в модном сапоге с обвившимся вокруг голенища серебряным драконом ступает на берег, мир вокруг будто замирает. Невольно, случайно, вообще не сговариваясь, ссыльные маги распределились по площади так, что образуется почти завершенное кольцо. Они стараются держаться подальше друг от друга, но получается — ждут прибывшего, и его шаг вперед замыкает их круг. Все вокруг тускнеет, и магия словно цепная молния оббегает всех семерых, связывая между собой.

Это иллюзия. Они лишены права объединяться, они просто не потянут такую энергию. Но как-то, на каком-то ином уровне, это все равно происходит. Прохожие кажутся вырезанными из картона фигурами, призраками, рассыпающимися статуями из песчаника. Живые здесь — только они.

Он молод. Едва ли ему исполнилось тридцать, а если и да, то совсем недавно. Он одет в черное и увешан россыпью амулетов — они прикреплены на груди, на плечах, на запястьях, свисают с пояса, вплетены в цепь, тянущуюся через бедра, сверкают в кольцах на пальцах и десятком серег в ушах. Значит, он уже прошел Экзамен, когда чем-то заслужил свое наказание. Это не редкость, хотя чаще всего в ссылку попадают только припозднившиеся с Экзаменом — именно они хуже всего контролируют силу, накопив ее с возрастом и не сумев удержать в самый острый момент.