Пвел Фром - Семь ступеней в полной темноте

нем. Однако, он тоже признал Арона и лицо его переменилось. Король убрал меч в

ножны, и почти по-отечески, осторожно обнял Арона за плечи. На глазах его заблестели

слезы.

- Я рад что ты, наконец здесь, но… лучше бы тебе туда не ходить. – выдавил он из себя.

Почти сразу, следом за королем, в коридор выбежала заплаканная королева. Взгляд ее был

обреченным, волосы в полном беспорядке. Она подошла ближе и отвела короля в

сторонку.

- Пускай идет! – настойчиво прошептала она. – Теперь ничего не изменишь.

Ангус обреченно кивнул головой и осел на скамью у разбитого окна.

- Пусть эти останутся здесь! – кивнула она на странных воинов.

Арон не стал спорить. Возразить убитой горем королеве, он не осмелился. Королева Гуда, мягко взяла его за руку и повела за собой. Картина, представшая перед его глазами, содрогнула бы сердце бывалого воина…. В просторных палатах царил хаос. Разбитые

окна, окровавленные полотенца и бинты на полу. Несколько незнакомых ему человек, в

их числе Хаук, морщась от хрипов и душераздирающих воплей, стояли то тут, то там.

Трое старцев, похожих на лекарей, о чем-то сосредоточенно совещались в дальнем углу.

Ближе к окну, на большой квадратной кровати, извиваясь вопила Сольвейг…. Его

Сольвейг! Она была связана по рукам и ногам простынями и ремнями. Все что она могла, это кричать и перекатываться по постели. Простыни и накидка ее были пропитаны

пятнами подсохшей бурой крови. Арон бросил негодующий взгляд на королеву, но та

поспешила успокоить его:

— Это для ее же блага. Иначе она покончит с собой. Она уже почти сутки в истерике, никого не узнает и не хочет ничего слышать.

Арон не сразу, но отыскал глазами Уну. Бледная, выглядывала из боковой комнаты, опершись плечом о проем, и безучастно наблюдала за происходящим. Он вспомнил ее

слова. Все, что она говорила при их последней встрече. Кузнец подошел к постели и встал

на колено. Смотреть в лицо Сольвейг было невыносимо. Как невыносима была и мысль о

том, что он запомнит этот взгляд на всю оставшуюся жизнь. Погладив возлюбленную по

голове, он поцеловал ее в лоб.

- Все будет хорошо, - прошептал он так спокойно и умиротворенно, как только мог в этот

миг.

Узнав знакомый голос, она замерла. В просторных покоях, вдруг, воцарилась тишина, ударившая по ушам отзвуками эха. Сольвейг смотрела на него диким непонимающим

взглядом, полным недоверия, обиды и отчаяния.

- Где ты так долго был?! – всхлипывая, прохрипела она.

- Я… ненадолго умер, – улыбнулся он спокойно и безмятежно.

- Как так? – всхлипнула Сольвейг.

- Представляешь? Оказывается так бывает.

Арон нежно погладил ее по голове, одновременно осматривая просторное помещение.

- Отдохни. Не нужно больше горевать. Сейчас я все исправлю.

Голос его был так спокоен и уверен, что Сольвейг как-то сразу обмякла. Сказалась

усталость и нервное истощение. Глядя в глаза любимой, Арон подложил под ее голову

попавшуюся под руку подушку. Сделав это, он встал и, повернувшись к королеве

спросил:

- Где ребенок?

- Он… умер! – Губы королевы задрожали, а лицо исказилось гримасой отчаяния и печали.

Он мягко взял ее холодную руку, и повторил вопрос:

- Где ребенок…?

Присутствующие с недоумением следили за этой сценой. В ответ на вопрос, королева

Гуда, указала рукой в сторону небольшого зала, туда, где стояла Уна. Уна же, единственная из всех, кто там был, кажется, начинала понимать, что происходит. Проходя

мимо, кузнец встретился с ней взглядом. Войдя в комнатку, Арон увидел изящный

пеленальный столик, на котором лежало нечто продолговатое, накрытое простыней. Он

подошел ближе и убрал ткань. Младенец лежал на спине, омытый, с аккуратно

перевязанной пуповиной, но не подавал признаков жизни.

- Уже слишком поздно, - констатировал один из лекарей, зашедший следом.

- Почему? – беспристрастно спросил Арон.

- Прошло уже больше двух часов. Простите, но… все что могли, мы сделали. Тщетно...

- Если все так, доктор, то почему же он до сих пор розовый и теплый?

Доктор осекся на полуслове. Действительно, маленький трупик должен был к этому

времени уже окоченеть, а кожа иметь синеватый оттенок. Но этого не случилось! И, если

не знать наверняка, можно было бы сказать, что младенец просто спит.

- Подержи те ка это…

Арон скинул с себя странный плащ, перчатки и куртку летного комбинезона. Всучив все

это лекарю, он закатал рукава. Уна, стоявшая чуть поодаль, и с волнением наблюдавшая