Андрей Иванов - Реинкарнация [СИ]

— Нет, — грустно покачал головой тот, — я просто начал брать с них больше денег. Решил, что если им можно так жить, то почему я, закон никогда не нарушавший, должен жить хуже. Я стал богат, не нарушив ни одной статьи уголовного кодекса… вот только здесь я узнал, что местному суду на это плевать, и свой приговор получил не за нарушения, а за действия, поскудные надо сказать действия, в отношении правды, и отношении морали общества.

— И теперь вы им за это мстите? — не сдавался Стас.

— Нет, месть — это тоже порок, — все так же спокойно ответил он, — я просто честно выполняю свою работу. А если вам кажется, что она собачья… сучья как вы выразились, то возможно вы и правы, но это мое наказанье, наказанье за то, что когда-то я заменил для себя человеческие ценности статьями УК. Но свой крест я предпочитаю нести честно, так что никому, ни ей, ни вам, я не позволю превращать Ад в балаган. Запомнили? А теперь можете помочь ей поднять бочонок, но если вы в дальнейшем сделаете хоть попытку ей помочь, то знайте, я, не задумываясь, превращу воду в песок.

Стас с управляющим был в корне не согласен. И пусть доводы его звучали логично, но есть же в мире не только какие-то нормы и условия, в нем есть и то, что невозможно регламентировать ничем — сострадание, милосердие, простое желание помочь ближнему. В каких уставах сказано про это? Каким регламентом определено? Ах да, сказано… в Библии и Коране, Трипитаке. Вот только для управляющего всю его жизнь, похоже, важны были лишь правила, и даже тут он продолжал оставаться верен им.

Но спорить Стас не стал, помог Анне удобнее устроить бочонок на плечах, и отправился за ней в путь.

Идти девушке было трудно, ее заметно пошатывало, и было видно, с каким трудом дается ей каждый шаг. Но все же она шла.

Кровавые отметины с рассеченных ног появились теперь гораздо раньше, и Стас не без оснований полагал, что руку к этому приложил не местный рельеф и камни, а сам управляющий. Но комментировать сие не стал, лишь крепче сжал кулаки, желая этому уроду никогда больше не покинуть Ада.

Большую часть пути Анна прошла хоть медленно, но без падений. А вот когда из-за пригорка уже показался рудник, и было-то до него метров четыреста, она обернулась. Обернулась, и Стас увидел на ее лице отчаяние, силы покинули девушку, и ни закушенная до крови губа, ни близость цели не могли заставить ее держаться на ногах, она зашаталась и едва удержалась, чтобы не упасть.

— Ты можешь его тащить, — быстро сказал Стас, понимая, что еще миг, и та просто рухнет без сил.

Анна буквально грохнулась на колено, рассекая кожу. Но равновесие удержала, и спустила бочонок как драгоценную ношу на землю.

Тащить бочонок не пришлось, его оказывается, можно было катить. Сам Стас даже не подумал об этом, так перепугался в тот момент за девчонку, а она вот сообразила. Упираясь всем телом, метр за метром, она двигалась к цели. И вот теперь, когда босые ступни девушки были видны из-за изменения угла прилагаемой силы, Стас увидел ее раны. И их вид добавил к переполнявшей его ненависти к управляющему еще немалую толику гнева. Ступни не просто были посечены, они были разбиты в лохмотья. И как Анна еще держалась на них, как могла ступать, испытывая непереносимую боль, было для Стаса загадкой. И все же она продвигалась вперед.

Работа на руднике остановилась.

Взглянув туда, Стас увидел, как все побросали работу, и выстроились у невысокого вала окаймлявшего территорию. Они бы, наверное, и за пределы вышли, но путь им преграждали шесть бесов, выстроившихся с этой стороны периметра. И все же надзирателям было неспокойно, это было особенно заметно по нервно вздрагивающим кнутам в их руках, похоже, они вполне серьезно опасались бунта.

А в то, что такой бунт возможен, поверил и сам Стас. Смотря на лица людей, он видел не вчерашнюю жажду, не ту, что возникает от недостатка влаги, не ту, что порождается желанием получить что-то, нет, он видел сосредоточенное напряжение. И плевать им сейчас было на воду, они переживали за Анну.

И она дошла, докатила этот чертов бочонок до цели, и бессильно опустилась рядом с ним на колени.

Воду, как и вчера, помогал наливать Стас. Но первую кружку, протянутую так и не вставшей Анной своему мужу, он тут же вернул ей обратно под одобрительный гул голосов — пей, тебе сейчас это нужней, мы подождем.

И было в этих словах, в этих лицах, обращенных к ней нечто, что заставляло сильнее биться сердце, что-то, что утверждало, не предполагало, а именно утверждало — они были людьми, возможно плохими людьми, но этот поступок маленькой девушки заставил их вспомнить то, человеческое, что есть в каждом из нас.