Владимир Иванов - Лёд и разум [СИ]

— Exorcizamus te, — до меня донесся уверенный бас, — omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas…

Слова экзорцизма как-то не вязались с нахождением в райских садах. Вряд ли меня признали сатанинской силой и стали изгонять с небес за мои замечательные ботинки и неподобающий внешний вид. Я открыла глаза. Стряхнула снег с очков, осмотрелась. Снег, холод и ветер бесновались, но не могли проникнуть сквозь очень знакомую стену из желтого света и десяти вбитых в пол карандашей. Одиннадцатый карандаш Бобби сжимала в руках, готовясь тыкнуть им в кого-нибудь.

Отец Эдуардо стоял на возвышении рядом с алтарем и, держа над головой серебряный крест, читал изгоняющую молитву: «…Omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica…»

Крест светился голубым светом, и с каждым сказанным словом свечение усиливалось.

Еще по эту сторону стены обнаружился оборотень. Желтые глаза Грфрхчща внимательно следили за мельтешением снежинок. Я не знала, что там видел оборотень, что не видел, но на всякий случай отодвинулась от него подальше. Мало ли! А то вспомнит, как бил меня по лицу и решит повторить…

Снежная буря постепенно стихала. Белая сплошная пелена становилась всё прозрачней и прозрачней, позволяя увидеть, что церковь за световой стеной превратилась в заснеженный тоннель. Ни скамеек, ни колонн, ни витражей, ни пола, ни потолка — всё скрылось под толстым слоем снега. А в центре тоннеля…

Разумеется, там стоял тот самый надоедливый, раздражающий, никак не умирающий блондин. Ничуть не изменяющий себе: песочного цвета костюм, туфли на полтона темней костюма, белая сорочка, галстук в красно-черную полоску, насмешливая улыбка, холодные искры в глазах. Ни крови, ни ран, ни прорех в пиджаке, ни оторванных частей тела. Возникало ощущение, словно оборотень даже не прикасался к нему.

— Как же ты надоел! — прошипела Бобби, взмахнула карандашом и… ничего не произошло. По всей видимости, так она просто напоминала, что подходить к ней не стоит.

Оборотень поддержал ее глухим рычанием. Отец Эдуардо полностью ушел в ритуал изгнания: «…In nomine et virtute Domini Nostri Jesus Christi, eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus…»

— Пропусти меня, — блондин не просил, блондин приказывал. — Живее!

— Нет! — отозвалась Бобби и снова взмахнула карандашом. — Проваливай, мы не дадим тебе пройти!

— Мда? Мы? И кого же я вижу перед собой? — блондин высокомерно улыбался, не обращая внимания на творящийся экзорцизм. Взгляд наглеца скользил от застывшей на месте Бобби к священнику, от неумолкающего священника к оборотню. — Глупая неумелая квартеронка, ставшая охотницей за безумными порождениями Ночи; наивный кровосос, решивший отринуть свою природу ради человеческой самки, но так и не справившийся со своим внутренним Зверем; бесполезный меховой половичок, которому не помешали бы хороший шампунь и средство от блох. Скажите, вы вправду думаете, что справитесь со мной, а?

Александр просто упивался ролью самого главного злодея. На мой взгляд, выходило достаточно убедительно.

Бобби хмурилась, молчала, крепко сжимала карандаш. Она собиралась бороться до конца. И чужие слова не могли повлиять на ее решимость.

Отец Эдуардо читал молитву и не обращал внимания ни на что. Крест в его руке наливался голубым светом.

Оборотень рычал. А что ему еще оставалось делать? На счет шампуня Александер был прав. На счет средства от блох… Ну я еще не настолько близко познакомилась с оборотнем, чтобы понять есть у него блохи или нет.

Внезапно меня настигло понимание, что Александер в своей уничижительной речи кое-кого пропустил.

— А я? — от того, что меня проигнорировали, внутри возникла глупая детская, очень «своевременная» обида, которой захотелось поделиться.

— А вы хотели, чтобы я считал вас врагом? — насмешливый взгляд Александера, его наглая улыбка и высокомерный тон, вызывали желание треснуть его по лицу. Или не по лицу… Хотя бы по лодыжке! Или по колену!

— Не знаю, — отозвалась я, борясь с собой, со своими глупыми желаниями. — Сперва хотелось бы всё обдумать, взвесить плюсы, минусы, понять, кто прав, кто виноват, кто больше платит.

— Узнаю корыстолюбивую человеческую натуру, — засмеялся Александер. — Поверьте, мисс Хьюз, я не желаю…

— Изыди! — законченная молитва и поток голубого света прервали словоохотливого блондина.

Выглядело это эффектно. Будь сутана священника на пару размеров побольше, она бы красиво развевалась на возникшем ветру. Яркий свет, сопровождаемый теплым потоком воздуха, сорвался с серебряного креста, прошел сквозь «силовое поле» и устремился к блондину.