Любовь Черникова - Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале

Но когда я подросла и стала особенно настойчивой и подозрительной, а в истории про секретную службу давно перестала верить, она назвала мою маму женщиной низкой морали, которая погибла из-за собственной глупости, а меня любопытным демоновым отродьем, и потребовала больше не оскорблять ее чувств подобными разговорами.

Сказать, что эта вспышка меня шокировала, это ничего не сказать. Я замкнулась в себе и просидела в комнате три дня, прежде чем в дверь осторожно постучали. Тетя Марджери пришла с повинной и рассказала правду.

— Прости, это было нетактично с моей стороны, — Арес неверно расценивает мое длительное молчание.

Но почему-то мне захотелось рассказать ему свою историю.

— Моя мама работала на мелкой должности в дворцовой канцелярии. Однажды ее соблазнил один из высших аристократов и, когда она забеременела, бросил. Ее уволили с работы за аморальное поведение. Мама сильно страдала и винила во всем меня. Когда я родилась, она бросила меня на свою благочестивую сестру, и возобновила попытки добиться внимания моего отца, но тщетно. А когда мне исполнилось четыре — она пропала без вести. То ли уехала и начала новую жизнь, то ли просто умерла…

Арес обнимает меня за плечи, притягивает к себе. Ощутив такую нужную мне сейчас поддержку, продолжаю:

— Я сильная магесса, но у мамы магический дар был еще более слабый, чем у тети. Это значит, что мой отец точно был из высших аристократов.

— Поэтому ты так рвешься во дворец, — догадывается Светлый. — Чтобы узнать, кто он такой. Да?

В ужасе смотрю на Ареса. Как он догадался? Это же самая сокровенная моя тайна. От волнения подводит живот, и поджимаются пальцы на ногах. Ловлю себя на мысли, что пытаюсь вести мысленные подсчеты, чтобы успокоиться — привычка, выработанная в детстве, что бы было легче не думать о маме и своем подлом отце.

Вот ведь! А я-то считала, что научилась с этим справляться. Но нет.

— Главное, не убивай его сразу, — шутит светлый слегка разряжая обстановку, и обнимает меня за плечи подбадривая.

— Не буду. Сначала допрошу с пристрастием, — улыбаюсь грустно.

А ведь я была простой мелкой врединой и хулиганкой до того разговора, но после того, как тетушка Марджери принесла извинения и, наконец, рассказала правду о родителях, меня точно подменили.

Точнее, у меня появилась цель.

Пока тетя полагала, что это мои непомерные амбиции заставили взяться за ум нерадивую племянницу, я каждое утро вставала с мыслью о мести. Надеялась, что рано или поздно смогу взглянуть в глаза тому, кто предал меня раньше, чем этот мир услышал мой первый крик. И тогда он пожалеет, что поступил так подло.

Но прежде следовало стать лучшей, овладеть в совершенстве магией призыва, чтобы говорить с ним на равных. Чтобы по праву задать неудобные вопросы, вроде: «Что ты сделал с моей мамой, ублюдок?»

— Только никому не рассказывай. Это мой секрет, — прошу, серьезно глядя на светлого.

— Даю слово, — так же серьезно отвечает он, прижав к груди ладонь.

Решив, что лучше поговорить о чем-нибудь другом, спрашиваю:

— Позволишь и мне задать личный вопрос? — получив молчаливое дозволение, продолжаю: — Если ты передумал жениться, почему же тогда надел мне рейдл?

— Я передумал жениться на Ваэлле, если быть точным. Но я ничего не имею против женитьбы в целом.

Он смотрит на меня как-то особенно пристально, заставляя расцвести розами на моих щеках смущение. Вдруг приходит мысль: а какая она, его бывшая невеста? Ужасно любопытно!

— Она красивая? — бурчу чуть более недовольно, чем следовало бы.

— Кто? — Арес словно не понял вопрос.

— Ну… Ваэлла эта.

— А, вон ты о чем. Скажем так, если не знать некоторых ее особенностей, можно принять ее за прекрасную нимфу. Подозреваю, многие так и обманывались, о чем потом крепко жалели, — светлый хмурится, погружаясь в свои мысли.

А я припоминаю, какой он меня увидел в первый раз — с растрепанными волосами и торчащими острыми коленками. Сидящую на полу и испуганно хлопающую ресницами. Да уж. Вряд ли я его сразила наповал своей неземной красотой, особенно после того, как он собирался жениться на «прекрасной нимфе»…

Я что, уже ревную?! Кран-тец!

Не иначе ягодное вино дает мне в голову, раз я отваживаюсь продолжить традиционное женское самоистязание и задать подобный вопрос:

— Интересно, что ты подумал, когда я тебя призвала?

— Уверена, что хочешь знать? — хитро щурится Арес.

— Говори! — с подозрением наставляю на него палец, готовясь услышать что-то, что мне наверняка не понравится.