Джинджер оттолкнула юную целительницу и попыталась встать, но не получилось. Рана на ноге заставила разбойницу прикусить губу и остановиться. Ей удалось только сесть, прислонившись к стене.
— У нас есть клубок со слёзной травой. Кинем в камин через трубу. Таверна наполнится дымом. А когда попрут наружу, перебьём как перепёлок.
Рыжая потянулась за ножом, и вытянула его перед собой здоровой рукой, стискивая рукоять в побелевших пальцах. Из горла рвалось клокотание, как у собаки, которая над костью рычит.
— Я вырву им кишки. А потом на них же повешаю, — выдавила из себя она.
— Много болтаешь, — ответила Барбара и закашлялась в кулак. Когда приступ закончился, продолжила, не обращая внимания на разъярённый взгляд Джинджер.
— Ты потратила все силы огненного ключа. Больше запереть искры в камне и железе не получится. А раз так, халумари даже не даст тебе приблизиться. Ты сама будешь, как стреляная перепёлка.
— Дурацкий ключ. Откуда он у тебя, вообще, взялся? Магистрат никогда не даст оружие колдовской стражи в руки простым смертным. Украла?
— Нанимательница дала, — после недолго раздумья ответила Барбара. — И все богини в свидетельницы, мне всё равно, откуда он у неё.
— А вот мне нет, — рыжая поглядела на юную целительницу и сорвалась на неё. — Что сидишь, вылупив глаза? Грей воду.
— Не ор… — Барбара закашлялась, и только отдышавшись, продолжила. — Не ори. Стража сбежится.
— Плевать на стражу. Надо нанять ещё баб, пусть нападут на этого выродка и его ручных гиен, — резко ответила Джинджер и со всей силы воткнула нож в лежащее неподалёку полено. Остальные разбойницы начали старательно отводить взгляды от бешеной волчицы. Даже целительница опустила голову так, чтоб под упавшей со лба чёлкой не было видно глаз.
— Никто с тобой больше не пойдёт, — встав с единственной в помещении лавки, произнесла Барбара. Она сделала несколько шагов, а потом присела на корточки перед рыжей. — Отложи месть на потом. Денег нам больше не дадут. Нанимательница больше не захочет с нами иметь дело. И даже если наскребёшь серебра в карманах, этот городишка — не столица, в нём нет больше ночного сестринства. Кончилось.
— Не отговаривай! — прокричала Джинджер, снова попытавшись приподняться, а Барбара неспешно взяла из рук целительницы мокрую, пахнущую уксусом тряпку и положила на раненую ногу волчицы.
— Если нападёшь сейчас, снова потерпишь неудачу. Тогда, вообще, никто не будет с тобой заключать сделки. Решат, что двуликая от тебя отвернулась. Но ты не переживай, он же не человек. С человеком бы ты совладала.
Рыжая с обидой поджала губы и несколько раз со всей силы стукнулась затылком о стену. На карих волчьих глазах проступили слёзы. Наверное, это единственный раз в жизни, когда кто-то видел, как она плачет. Но эти слёзы значили, что изгнанная за буйный нрав из волчьего дозора девушка сдалась, и стоило подумать о бегстве из города. А это уже проще, чем нападать на принадлежащий шерифыне трактир с халумари и волшебницей внутри.
Барбара окунула тряпку в подставленную целительницей чашку, отжала, положила на лоб Джинджер и улыбнулась. А остальные разбойницы с облегчением выдохнули. Ибо сегодня никто больше не умрёт.
* * *
— Вот жопа жадная! — громко прокричала Урсула, идя рядом с телегой и в который раз вспоминая наше убытие из Седых Холмов. — Я ей эта… дай фургон! А она упёрлась, мол, нет самой надо. Я ей, мы же за тебя всю работу сделали! Псоглавых порубили, разбойниц покрошили, словечко перед баронессой и главным халумари замолвить обещали! Но нет же, как была скрягой, та и осталась!
Я опустил глаза на новенькие обутки. Похожие на туфли-чешки из плотной ткани и с толстой кожаной подошвой. Пусть не модные туфли-пулены, зато по удобству во сто крат лучше. Нет этих уродских длинных носов, нужных только для понта. Да и свежий дублет из чёрной шерсти с подкладкой из тонкого льна всё лучше порванной и забрызганной кровью старой куртки.
— Может, она не жадная, а деньги считать умеет? — усмехнулся я, поймав взгляд Катарины, лежащей на мешках с соломой, брошенных поверх тюков с сыромятной кожей. После стычки промыли раны девушки кипячёной водой, а потом по указке системы зашил их. Всё время шутил, что у кошек по земному поверью девять жизней, и ничего страшного не случилось. Катарина тогда ухмыльнулась, что штучки три точно уже потрачено.
— Я тоже считать умею! — громко ответила Урсула на мои слова. Даже погонщица, вёдшая тяглового бычка за продетую в медное кольцо в носу, с любопытством обернулась. Всего телег было десять. По местным меркам это богатый караван. Из этих повозок, крытых только три, словно купчиха не переживала за товар. Хотя дождя не предвиделось.
Читать дальше