Андрей Дашков - Страна слепых, или Увидеть свет

— Лора, дитя мое, зачем ты их привела?

Этот голос остановил всё: движение, вивисекцию, немое кино, скольжение мыслей, ток крови в моих жилах. Голос из мрака. Нет, голос самого мрака. Неотделимая от первозданной тьмы, укорененная в каждом звуке вибрация напрасно потревоженного беспредельного отчаяния…

— Покажи им путь к свету, — попросил(а) Пинк Флойд, потерявший(ая) изрядную долю прежней уверенности.

— Какому, к дьяволу, свету? Ты все испортила.

— Я пыталась предупредить. Но ты же знаешь Савлова.

— Знаю. Он никогда не прозреет, кого бы ни встретил. Ну а ты там для чего?

— Я не успела. Тень и Зеркало…

— Заткнись. Послушай, детка, — в голос закрались мягкие, почти нежные ноты, — даже не знаю, что с тобой теперь делать. Ты едва не погубила… — голос сделал паузу, словно проверяя, насколько хорошо собеседница выучила урок.

— Дело всей твоей жизни, — закончила Лора.

— Дело всей моей смерти, — чуть ли не ласково поправил ее голос.

Голос Санты.

Мрак завертелся вокруг меня слепящим вихрем.

Проведи в темноте хоть тысячу лет, все равно, открыв глаза и ничего не увидев, первым делом испытаешь страх.

Мне стало страшно вдвойне. Из ниоткуда, зыбким эхом подсознания донеслась последняя, почти ускользнувшая от моего слуха фраза, произнесенная Лорой. Кажется, она спросила: «Ну а что будем делать со вторым?»

И теперь, уставившись в черноту, я решил, что они уже сделали это со мной. «Второй» — то есть мальчишка — вернется в лоно Матери Ночи. Или «второй» — это я? В таком случае, куда предстоит вернуться мне? Если к Санте, то возвращение состоялось и, значит, мой путь окончен. «А ведь «папочка» тебя обманул, — шепнул Засевший В Печенках. — Вместо райского островка — блок D. Поверь мне, это далеко не одно и то же. Святым тут не место. Спроси хотя бы у Святоши. Впрочем, он сейчас занят, все еще трахает Сучку. Дорвался, пока ты был в отключке…»

Я пошарил вокруг себя. Наткнулся на колесо, затем нащупал подлокотник кресла и, наконец, руку мальчишки. Мне показалось, я трогаю резиновый протез. Мертв или без сознания. Я остался один на один с тем, кого считал призраком. «Тебе же так его не хватало!» — едко напомнил Счастливчик.

— Что ты здесь делаешь, Санта? — спросил я у темноты.

— Санты больше нет, парень. Теперь меня зовут Ной.

— Ладно, как скажешь. Так что ты здесь делаешь, Ной?

— Как всегда. Пытаюсь выжить. В других местах это было бы едва ли возможно. Сам знаешь, после пятидесяти у бродяги мало шансов.

— Получается?

— Что?

— Выжить.

— Пришлось кое-чем заплатить. Зато теперь они платят дань мне.

— Кто?

— Ты их видел.

— Чем они платят?

— Приводят ко мне заблудших.

— И ты…

— Да.

Тишина. Долгая и темная. Я роюсь в ней на ощупь, будто пытаюсь отыскать нечто давно потерянное. В безлунную ночь, в рыхлой земле. Даже не знаю, что ищу, однако чувство потери гложет меня, приучая к мысли: «Напрасно роешься в прахе. Ничего не вернешь. И никого не вернешь».

— Что это за место? Бывшая психушка?

— Психушка? Ха. С чего ты взял?

— Нормальные ведут себя иначе.

— Да ну? О том, как ведут себя нормальные, спроси у своих невидимых друзей. Ведь ты все еще слышишь их голоса?

— Иногда. Ты сейчас для меня тоже всего лишь голос. Так что все зависит от точки зрения.

— «Точка зрения»… Сколько раз я слышал эту глупость. Вот что связывает по рукам и ногам. Ограничивает сознание. Искажает реальность. В действительности ничто так не мешает видеть, как точка зрения. Ты никогда не пробовал потерять ее?

— Нет.

— Если хочешь, я помогу.

— Если ты не против, я хотел бы выйти отсюда. И увести мальчишку. Прошу тебя… по старой дружбе.

— Старая дружба? Ты бы еще вспомнил отеческую любовь… сынок. Ничего этого здесь нет, понимаешь?

— А что есть, Санта? Извини, Ной. Что-нибудь осталось? Можно хотя бы увидеть тебя? И, пока я не потерял точку зрения, мне все еще нужен свет. Как насчет света, Ной?

Что-то прошелестело в считанных миллиметрах от моих глаз. Вспороло темноту — и ушло, отодвинулось, не покалечив плоти… издав напоследок тонкий вой сожаления.

— Не произноси слов нашей молитвы, парень. Ты даже не знаешь, о чем болтаешь на самом деле. Искушение помочь тебе слишком велико. В следующий раз я могу и не сдержаться.

Я попытался содрать рукавом со лба липкую пленку пота. Темнота по имени Ной ждала — то ли следующего вопроса, то ли «следующего раза». Для нее не существовало времени. Она могла ждать бесконечно долго. А сколько выдержал бы я с замороженными страхом кишками?