Артемий Чайко - Королевство Адальир. Возрождение [СИ]

Герддрон выпустил коготь, прорвав кожаную перчатку, подцепил боковую крышку устройства и аккуратно отставил её в сторону. Взору демона предстало чудесное зрелище: материнская плата выглядела не как устройство, а как город с вавилонской башней в центре. Эта пирамида была целиком из золота, а вершину её окружало голубоватое кольцо, сотканное, словно из электрической дуги. От краёв платы к башне, как по улицам, по тончайшим линиям неслись сияющие сгустки энергии всех цветов радуги…

Первый Герддрон резко поднялся и, закинув голову, громко загоготал. Чудовище просто не верило удаче, неужели за все годы никому не пришло в голову просто перепрятать сие сокровище? Хотя, по сути это было верным решением, ведь и Свиртенграллю не приходило мысли искать сей артефакт именно здесь…

Герддрон ринулся к системному блоку, вырвал из него плату со сверкающим золотым городом и, замахнувшись, со всей силы обрушил устройство на угол стола. Сверкнула вспышка, в свете которой облик мотоциклиста на мгновение исчез, а на его месте мелькнула фигура рыцаря в тяжёлых доспехах. Золотые детали города с треском брызнули в стороны, драгоценными искрами рассыпаясь по комнате. Демон продолжал колотить плату об угол, сопровождая каждый замах громогласным гоготом. Чудовищный смех монстра разносился над кварталами, ржавым эхом отзываясь в водосточных трубах, и заставлял пешеходов вздрагивать, ускоряя шаг. Прозрачным миражом наполняя помещение, плавно проступили и вновь растворились в пространстве иллюзорные стены, содрогающегося от землетрясения величественного города, по которым бежали глубокие трещины…

Когда устройство было уничтожено, в руке Первого Герддрона осталась лишь золотая пирамида Вавилонской башни со световым кольцом на вершине. Замкнутая сама на себя молния сияла уже слабее и подрагивала, то и дело с электрическим гулом расширяясь и сужаясь, но всё же продолжала светиться. Герддрон с презрением швырнул пирамиду под стол, она откатилась в пыльный угол и энергетическое кольцо погасло, рассыпавшись на тысячи искорок.

Герддрон снова рассмеялся, эхом заставляя в унисон звенеть стёкла в окнах, проговорил что-то непонятное на древнегеоральдическом наречии и покинул жилище Конструктора, даже аккуратно прикрыв за собой дверь…

На пути к земле Фарфаллы

— Авельир? — позвала Алёна, не найдя парня взглядом.

— Я тут, — прошептал знакомый голос над самым её ухом.

Алёна подняла взгляд и встретилась с глазами гота буквально в нескольких сантиметрах от лица. Авельир довольно улыбался, а в руке держал веточку клубники с несколькими большими ягодами, поднося их к губам девушки.

— Скушай, — предложил он, — я ухватил угощение, пока перемещались.

Алёна губами сорвала ягоду с ветки и просто-таки обомлела: настолько сочной и сладкой клубники она ещё никогда не пробовала.

— Я, кажется, и не знала, какой у неё вкус, — пробормотала Алёна. — Это что-то невероятное!

— Да, — протянул Авельир, довольно, — здесь всё такое!

— А меня давно никто не кормил вот так, — Алёна от удовольствия даже зажмурилась. — Я сразу детство вспомнила, когда совсем маленькой была, ночью просыпалась и просила есть. Родители несли меня в кухню, мазали хлеб маслом и давали мне. А я масло слизывала, протягивала хлеб обратно и говорила: "ещё"! — она хихикнула.

— Расскажи ещё что-нибудь о себе, — попросил гот.

— А ты ещё не устал от женских историй? — Алёна искоса глянула на парня, как будто в чём-то подозревала. — Ты же наверняка ловелас…

— Ну не то чтобы ловелас, — чуть натянуто усмехнулся Авельир. Являвшаяся ранее предметом гордости популярность у противоположного пола, теперь пред Алёной казалась ему постыдным пороком. Готический рыцарь уже трижды пожалел обо всех предыдущих романах, ныне желая изначально принадлежать лишь ей и не знать никого другого. — И мне правда интересно всё, что касается тебя.

Алёна задумалась, подбирая истории для рассказа, но ничего интересного, как всегда и бывает в таких случаях, не вспоминалось. Решив, что пауза слишком затягивается, она принялась рассказывать всё, что само приходило на ум, независимо от значимости. В конце концов, Авельир сам просил рассказать "что-нибудь", да и лежать тут было очень уютно:

— В детстве у меня был белый медвежонок, вылитый Тор, только маленький и без таких клыков, — Алёна улыбнулась, вспоминая любимую игрушку. — Мы с ним были не разлей вода, всё время с ним таскалась. Вот ведь, в детстве думаешь, что этот мишка или кукла какая-нибудь — самое ценное в мире и ты никогда с ними не расстанешься, дорожишь ими, бережёшь, как зеницу ока, а с годами забываешь. Вот сейчас даже не помню, куда его засунула…