Она не колеблясь приставила Искоренителя Душ к груди под сердцем, улыбнулась и медленно опустилась вперёд. Она смотрела мне в глаза, а её улыбка стала шире, как будто она чувствовала не боль, а удовлетворение.
Через Искоренителя Душ я почувствовал, как рассеклась ткань, потом кожа, потом кости, как её сердце встрепенулось в последний раз. Как сталь пронзила его и вышла из спины. Я знал, что на лезвие не будет крови.
Она полностью опустилась и лежала у меня на груди. За её плечом я увидел лезвие, торчащее из спины.
Её янтарные глаза в последний раз ласково посмотрели на меня, дрожащие пальцы провели по волосам, щекам, и она всё ещё нежно улыбалась. Легонько поцеловав меня в губы, поцелуй, похожий на трепещущие крылья бабочки, она закрыла глаза. Её последнее дыхание коснулось моих губ. Она лежала неподвижно.
Никогда прежде жизнь не сражала меня так сильно, не уносила так далеко; жизнь Наталии наполнила каждую пору моего умирающего тела. Это было похоже на огненную стену, взрыв, когда разрушенное было воссоздано вновь… Я умер, а её жизнь полыхала во мне.
Открыв глаза, я вдоль копья поднял взгляд на солдата Файлид. Наконечник слегка упирался мне в шею. Поблизости был ещё один солдат.
— Здесь лежит пол ноги, — крикнул он. — Кто-то снова послужил пищей для дракона.
— Этот ещё жив. Женщина-телохранитель… Я не понимаю. Она напала на него или нет? Они выглядят как любовники…
Я плакал.
Никогда прежде я ненавидел его так сильно, как сейчас.
Как говорили, в самые беспросветные часы в ту ночь, в храм Сольтара вошёл человек. Никто не смог описать его, потому что его лицо было как ночь, глаза как звёзды, и он плакал слезами, как жемчужины света. Вокруг него колыхались дым и темнота, как будто они были его свитой, а в руках он держал душу.
Священники пятились от него, когда он пересёк зал, поднялся по священным ступеням и ступил на остров бога, которого никогда не касалась ни одна смертная нога.
Он положил душу к ногам Сольтара.
Так говорят. Но всё было иначе. Наверное, была полночь, когда я вошёл в храм моего бога, но я никого не увидел, кроме упрямого священника, с которым разговаривал ранее днём.
— Что вы здесь делаете, Хавальд? — спросил он.
Я прошёл мимо, не обращая на него внимание. Смотрел только на образ моего бога.
— Я принёс душу, которую он потребовал, — отозвался я.
Зал был больше, чем я ожидал, и путь длинным, но я нёс бы Наталию до самого края света. Чем дальше я ступал, тем темнее становилось, но я больше не боялся ночи. Звёзды давали достаточно света.
— Вы принесли с собой меч, это запрещено.
— Этот меч его.
Я пошёл дальше и наконец увидел, что лестница приближается.
— Куда вы направляетесь? Эти ступеньки ведут к нему, — заметил священник. — Только самые чистые души могут ступить на этот остров. Он ведёт в его царство.
— Тогда мы там, где надо. Её душа достаточно чистая. Я хочу убедиться в том, что она доберётся до него.
Я поднялся по ступенькам, которые почти образовывали мост через ров, только не хватало последнего шага. Я сделал его и оказался перед статуей. Меня не ударило молнией. Ведь это уничтожило бы его великое дело.
Я посмотрел на звёздное небо над нашими головами, только однажды я видел эти святящиеся ленты с такой ясностью, совсем недавно, когда Наталия показала мне их в камне.
Я осторожно положил её к его ногам и поднял взгляд, но он смотрел мимо меня в ночной зал храма, не обращая на меня внимания. И так было всегда.
— Вы не можете оставить её так, Хавальд.
Священник стоял позади меня на последней ступени, должно быть он был первосвященником моего бога, потому что только они могли ступать на ту последнюю ступень.
Я посмотрел на Наталию, она лежала там, как сломанная кукла. Нет, я не мог оставить её так.
Я повернул её на бок, осторожно положил голову на руки и расправил одежду. Стилет выскользнул из ножен между её грудей, я вернул его на место.
Мне не понравилась её причёска, волосы частично вылезли из косы. Я полностью распустил косу и разложил волосы у ног моего бога. Они были ещё мокрыми и запутанными… Священник молча протянул мне золотой гребень.
Я тщательно расчесал их, как много лет назад расчёсывал волосы сестре, незадолго до того, как подняться в храм. Я почти забыл её. Она была на двенадцать лет младше меня, с длинными, тёмными волосами, которые я каждый вечер расчёсывал, прежде чем уложить сестру спать. Это был ритуал.
Читать дальше