Сергей обернулся, странно посмотрев на Коврина.
— Помнишь, как по школоте чудили? Тебя ещё телкой называли. Типа Коврин — Коровин. А корова — это телка, — Сергей расхохотался, будто услышал давнюю шутку.
— Стрелков, значит стрелочник. Стрелочник — хуже пидораса, — железно отчеканил Виктор.
— Ага, прикол! Только раньше ты мне такое не базарил. Сейчас смотрю, оперился. Москвич, ёб ты!
Стрелков медленно направился прочь, в сторону краснеющих двухэтажек.
— Быдлан, блин! Все мозги пропил в этом болоте! — Довольно громко воскликнул Виктор.
Но это не дало результата. И чего он вообще распинается? Надо было просто не замечать Серегу. Не беседовать с ним возле магазина. И уж тем более, не пускать в свой авто. Но остатки врождённой доброты Виктора сделали свое дело. В следующий раз он будет умнее.
Коврин плюнул на снег, желая сесть в машину. Но хриплый голос сломал его планы.
— Витёк, ты что ли?
— Это еще кто? Чего на… — сказал Виктор.
За спиной стоял дед Игорь который когда-то был школьным сторожем. Его глаза смотрели живо и ярко. Хотя сам мужчина существенно сдал. Но все мы не молодеем. Потому Виктор постарался не думать лишнего.
— Здравствуйте. Как дела? Да, я Виктор… Помните, вы ещё нас ночью в настольный теннис играть пускали?
— Как не помнить? Конечно, помню… А на Серого не бузи. Он за ум взялся. Вон, как с тюрьмы пришел, сразу на работу устроился. Школу ремонтировать хорошо помогал. И бригаду толковую нашел нам.
— Из тюрьмы? Да он же спортсмен, отличник!
— Ну, так… Мало мозги иметь. Надо ещё применить…
* * *
Виктор вернулся из мира воспоминаний. Три дня на малой родине пролетели секундой. И события, случившиеся позавчера, казались чем-то далёким. Будто встреча со Стрелковым и дедом произошла на год раньше, чем эта одиночная прогулка.
Да, Виктор любил гулять в одиночку. И сейчас это желание нежданно проснулось. Поэтому мужчина медленно шел к бело-кирпичной громаде с синей решеткой забора по периметру.
Его модельные ботинки хрустели стеклянным снегом. И это почему-то умиротворяло. Вчерашняя встреча выпускников прошла глупо, сухо, фальшиво.
Коврин дал интервью для местного канала. Потом смотрел концерт самодеятельности. После чего общался с учителями, более половины, из которых не знал.
Затем, случилось страшное, пришлось отбиваться от миллиона предложений выпить «огненного лимонада» во всех местах, позах и измерениях.
Ссылаясь на сверхважные дела, Виктор сбежал из родной Альма-матер, словно с суда инквизиции.
Нет, провинциальные нравы не меняются. Как и двенадцать лет назад здесь ценят выгоду. Если бы задрот Витька не мелькал по федеральным каналам и не имел связи с замминистра. Если бы его компания не обслуживала крупные научные центры, вряд ли бы он удостоился хотя бы капли той любезности, в которой его топили весь вечер.
Конечно, парень не стал «включать мажора» или переходить на пафос. Вежливо и мягко он выстроил четкий барьер. Находясь под защитой этой стены, терпеть спокойно гулял в одиночестве, предаваясь колющей ностальгии.
Несмотря на мнимую мощь, школьный забор был ветхим. Кое-где виднелись проломы. Дверь, ведущая на территорию, отсутствовала. Только два столба обозначали вход. Виктору было такое на руку.
Он провел ладонью по ледяной железке, входя на так называемую «площадку». На этой площадке было все и даже больше. Поле для мини футбола, отживший свое спортгородок, импровизированный сад, просто пустое место. Много пустого места.
Сама школа казалась неприятно вытянутой, угловатой и низкой. Спортзал был приклеен сбоку, будто его наскоро подставили к зданию в последний момент. Ступеньки как всегда рушились. А все жалкие попытки их починить заканчивались провалом.
Коричневая парадная дверь была создана из двух железок, между которыми находились опилки или пенопласт, или вообще труп одинокой девственницы. Но зато выглядело все весьма мощно и весило как пару тяжёлых танков.
А пластиковые окна в здании белели в шахматном порядке. Причем, деревянных рам все равно было больше.
Конечно, такое заведение не отвечало нормам современных стандартов. Только Виктора это не смущало. Ведь он видел именно ту «шарагу», в которой отбарабанил одиннадцать лет.
На сердце стало тепло. Многочисленные воспоминания закипели волной. И этот процесс был куда сильнее, чем во время вчерашнего официоза.
Читать дальше