Елизавета Дворецкая - Дар берегини. Последняя заря [litres]

– Пусть к ней пошлют немедленно. Ты согласен, Ингер конунг?

Ингер медленно кивнул. Он еще не сообразил, будет ли ему польза от включения Ельги-Поляницы в этот договор, но безусловно радовался, что Прекрасу Кольберн готов выкинуть из головы.

– Вот этот мой человек, – Свенгельд указал на Асмунда, – поедет к госпоже Ельге и привезет нам ее ответ.

Асмунд наклонил свою рыжую голову, молча обещая сделать все возможное.

– А пока будем ждать, мы можем развлечься, как подобает благородным людям, – прошепелявил Кольберн. – Завтра можем поохотиться, если будет на то твоя воля. А сегодня не желаешь ли взглянуть, какие красивые одежды и сосуды я привез из Грикланда?

Отворив дверь избы, Ельга шагнула в утреннюю прохладу и охнула от неожиданности: на крыльце прямо возле порога кто-то лежал, и она чуть на него не наступила. Было совсем рано, и Боровица, тоже жившая на Девич-горе, еще спала. Старая Дымница, третья обитательница избы, дома не ночевала: вечером за ней прислали и позвали к роженице куда-то на Подол.

В первый миг Ельга подумала, что и спящий на крыльце – тоже гонец за Дымницей. Старую повитуху, помимо родов, часто звали на «бабьи каши» и наречения, на свадьбы – творить обереги молодым. «Уж где я только ни бывала! – говорила порой Дымница, вернувшись домой после очередной бессонной ночи и бессильно рухнув на скамью. – И там, и сям… только у водяных еще не принимала, а так везде!» «Ой, молчи! – отвечала ей Боровица. – Услышат – позовут ведь и туда».

Однако Ельга быстро заметила в фигуре мужчины, с головой укутанного в грубый серый плащ, нечто знакомое.

– Эй! – позвала она. – Добрый человек, чего лежишь у порога, будто змей!

Добрый человек не отзывался, продолжая размеренно дышать во сне. Ельга присела возле него и осторожно отогнула край плаща.

Знакомые волнистые пряди цвета темного меда, широкий белый лоб, пушистые рыжеватые брови, серебряная хазарская серьга в левом ухе…

– Асмунд! – в полный голос воскликнула она и затеребила его за плечо. – Ты откуда? Что случилось?

Ельга знала, что Асмунд, как и вся дружина, уехал со Свенгельдом и Ингером навстречу Кольберну. И если он вернулся – по-видимому, один, – это означает важные новости. У нее не хватило бы сил ждать, пока он сам проснется.

Асмунд тут же вздрогнул, поднял голову, моргая. Под сенью крыльца его глаза, затуманенные после сна, казались совсем синими. Узнав Ельгу, он улыбнулся, сел и потер лицо руками.

– Что ты тут лежишь? – она требовательно вцепилась в его плечо. – Каким вихрем тебя принесло? Из облака выпал?

– Да вот… – Асмунд снова улыбнулся, радуясь, что видит ее. – Добрался вчера заполночь. Стучать к вам не посмел. Дай, думаю, здесь ночь скоротаю, а как ты встанешь, так сразу и повидаемся.

– Что-то случилось?

– Есть новости кое-какие.

– Хорошие? – в нетерпении расспрашивала Ельга.

– Да я бы не сказал…

Асмунд потер заспанные глаза, но вид у него, вопреки словам, был не слишком удрученный, а скорее озадаченный.

– Пойдем в дом! – Она потянула его за рукав. – Умойся, проснись и расскажи толком.

Их шаги и голоса разбудили Боровицу; она поднялась и отправилась к корове. Асмунд проводил ее глазами, потом взглянул на Ельгу и подмигнул: чужие уши им были не нужны. Поливая ему на руки над лоханью, Ельга так волновалась, что кувшин дрожал. Асмунд не походил на вестника больших бед, но явно был смущен тем, что собирался ей рассказать – она видела это, поскольку очень хорошо его знала. Он появился в Киеве лет пятнадцать назад, сам еще будучи подростком, как он говорил, а Ельга не помнила того времени: сама была еще слишком мала. Лишь помнила, что этот рыжий парень с правильными, приятными чертами лица, немного широковатым носом, весной и летом усеянным мелкими золотыми веснушками, жил среди отцовых хирдманов давным-давно. Дружелюбный и общительный, он нравился ей, как вообще такие люди нравятся детям; она помнила, что когда-то он носил ее на руках, катал на плечах, развлекал веселой болтовней и песнями, помогал взобраться на лошадь или сойти с седла… Старый Ельг с самого начала благоволил к нему и выделял среди прочих отроков; в его обращении с Асмундом Ельге даже чудилось нечто родственное, хотя она знала, что родства между ними нет. Просто он был из тех юных, кого любому зрелому мужу было бы приятно числить в своем потомстве.

Напряженно ожидая, с чем же вестник приехал, Ельга вдруг заметила, что Асмунд уже стер воду с глаз и пристально смотрит на нее, держа рушник.