Юрий Погуляй: Шут из Бергхейма. Книга третья

Труп влюблённого менеджера повалился на камни рядом с заклинательницей. Кураж!

Я с ходу врезал ногой в голову склонившегося над Светой подонка, но тот даже не шелохнулся. С тем же успехом можно избивать памятники. Сдавливая рукой шею бьющейся девушки, Серый Человек сдирал с жертвы одежду. Я повис на спине «сучности», завёл меч ему за горло и принялся тянуть на себя.

Рядом оказался Олег, ткнул клинком в лицо боссу, и тот вдруг взвизгнул. Резко выпрямился, стряхивая меня с себя. Серый Человек смотрел на свою правую руку, хныча, как поранившийся ребёнок. Встал, так и не отводя лица от неё. Вновь всхлипнул, дёрнув левой рукой. Поднял лицо к потолку, совершая непонятные пассы.

— Вливайтесь в него! — заорал я.

— Ублюдок! — взвыл босс. — УБЛЮДОК!

И тут бахнула нова. Яркая вспышка ударила по глазам, здоровье рухнуло почти к нулю. Питомец Жени, попав под заклинание, пронзительно пискнул, издыхая, и бросил ауру бессмертия перед гибелью. Зверинец призывателя впечатлял. На все случаи жизни по твари!

Голос Стаса стал сильнее, уровень жизни пополз наверх.

Мимо пронёсся Ловелас. Посланник Выводка на ходу отбросил лук, прыгнул на стоящего над Светой босса. Уже в прыжке тело охотника позеленело, мох встал дыбом и полез наружу, будто фарш из мясорубки. Ловелас вцепился в шею «сучности», хищные щупальца впились в серое тело, и бог заверещал. Ноги Серого Человека подкосились. Он рухнул лицом вниз, и с ним вместе, словно впившийся клещ, упал и охотник. Света торопливо поползла прочь, при этом прикрывая оголённую грудь рукой.

Босс выл, как раненая собака, но не пытался скинуть Ловеласа. Мох тускнел, терял цвет, опадал. И, наконец, охотник отвалился в сторону. Одновременно с этим вой Серого Человека затих. Посланник Выводка безвольно скатился на камни, глядя пустым взглядом в потолок. Я встал рядом с лежащими. Толкнул Ловеласа ногой, но тот никак не унизительный жест не отреагировал. Зелень с его лица ушла, оставив лишь болезненную бледность.

Сообщения о победе не было. Да и «сучность» пусть и лежала молча, но заметно подрагивала, будто её лихорадило.

— Кто–нибудь понял, что сейчас произошло? — спросил я у уцелевших.

— Николай убил босса? — предположил Стас. Ошеломлённый бард приблизился.

— Да вроде жив ещё…

— Ща оклемается, — сказал Юра. — И нам хана. Как я и говорил. Выйдет из игры и выкинет нас к херам. Заново пойдём.

— Коля, что с тобой? — бард склонился над лежащим на спине Ловеласом, потряс его за плечо. Пустой взгляд не изменился.

— По–моему, это был не Коля… — сказал я. — Видели, как он из себя зелёное дерьмо давил?

— А ещё, может он коней двинул? — продолжил стращать Юра. — Инсульт прихватил и лежит у себя. Потом и мы все приляжем, бля.

В голове кольнуло. Чёрт… Чёрт! Чего я туплю–то опять?!

— Надо бежать, — сказал я, развернулся и поскакал в сторону выхода.

— Егор?! Куда вы? — крикнул вослед Стас.

— Я утюг забыл выключить! — ответил я. — Не ждите!

Пробегая через зал, где самоубился Безмолвный Страж, я неожиданно понял слабую сторону родившегося плана, и даже сбавил ход, ненадолго. Во время переживаний за судьбу Светы и Стаса мне и в голову не пришло, что я сам, возможно, существую только в цифровом виде.

Дыхание перехватило. Виски сдавило. Смерти я боялся с шести лет. Родители не запугивали, не рассказывали ничего такого. Ужасы круглыми сутками не показывали. Просто сам дошёл как–то, и это было больно, осознать конечность всего вокруг. Конечность мамы, папы. Себя…

У выхода из Твердыни я остановился. Голова кружилась. Вот если и меня там, в большом мире, больше нет, то весь план это какой–то стрёмный путь самурая.

— Пренебречь, вальсируем, — сдавленно произнёс я, шумно выдохнул и вывалился из подземелья.

На мою удачу айвалонцы и светлолесцы обосновались в самой крепости. Не пришлось метаться по полям в поисках игроков. Влетев в их расположение, я гаркнул.

— Кто ресать может?

— Как успехи, Петросян? — не ответил Жиробас. Он развалился в тенёчке, падающем от стены. Осклабился, — Всех убили?

— Нет времени объяснять! Шпалерная? — я забыл имя хилера из Светлолесья. — Ты ведь умеешь?

— Разумеется.

— Тогда срочно нужно сделать вот что, ребята. Я хочу умереть. Страстно. Мне нет места в этом жестоком мире. Поэтому меня нужно грохнуть. Потом реснуть. Потом грохнуть. Потом реснуть. Не слушать моё нытьё, не слушать вообще ничего? что я буду при этом говорить. Ресать и убивать, ресать и убивать. Пока я перестану ресаться.