Карина Вран - Днем с огнем

Я только рукой махнул. Спорить с шутом гороховым, вошедшим в раж, по результативности сопоставимо с метанием бисера перед хрюнделями.

В итоге, дойдя до Финляндского, мы сошлись на том, что вылазку в Михайловский замок произведем после пятничной смены следующей недели — если она не совсем уж кошмарной выдастся. Или уже на вторник через неделю перенесем, чего не хотелось бы Находько, ждать он не любил и не умел. А у пятницы как раз число было по календарю красивое, правильное для безобразий — тринадцатое.

Следующая смена прошла под девизом: "Трэш и кэш". Через крупный номинал кэш-фишек играли практически все столы. Творили дичь все, кто мог и не мог: тут и шарик был, влетевший в ноздрю посетителю, и карты веерами летали, и пепельницы метались… Просто не было, скучно тоже. Три брейка за всю ночь. Прибыль заведения с шестью нолями. Виски и шампанское из бара с утра от Фила.

Я пить особо не стал: на два пальца плеснул себе в стакан вискаря, выпил одним глотком и сделал ноги. В планах были: маршрутка, магазин, затариться там хорошенько, но в пределах грузоподъемности, переодеться, подхватить Кошара и укатиться из города в дальние дали.

Дали располагались на границе Ленинградской и Псковской областей, точнее, уже в Псковской. Если быть совсем точным, наш с Кошаром путь лежал в Псковскую область, Гдовскую губернию, Вейнскую волость, деревню Журавлев Конец. Как песня звучит, не правда ли?

— До моста довезу, а сворачивать не хотелось бы, — сообщил подвезший меня и Кошара мужичок. — В Вейно дорога куда ни шло, а в этот ваш Конец только журавль и доберется, не застряв. Потому как с крыльями, понимаешь?

Водила гоготнул удачной шутке. Я поспешил улыбнуться в ответ: дядька нехило меня выручил, докинув досюда на своей старенькой ниве.

— Дальше пешочком дойду, спасибо вам, — я подтвердил благодарность купюрами, добавив сотню сверх изначально запрошенного.

— Ага, — машинка затормозила у отворота на нужную мне деревеньку, водитель открыл бардачок, пошарил в нем. — Ты это… вот что… номерок тебе черкну, как обратно соберешься, с вечера звякни. Договоримся.

Я повторно поблагодарил дядьку, что в дороге представился Женей: "Просто Женя, не надо этого разводить… с отчествами". Подхватил рюкзак и сумку. И потопал, благо, заблудиться тут было сложно: грунтовка в две продавленных колеи вела ровненько, вдоль полей да кладбища.

Поля: пока мы ехали сюда от Сланцев, необъятные полотнища ржи и каких-то еще зерновых перемежались с широкими полосами люпинов. Затем сменялись деревьями и снова — колосья до горизонта. Это был мой второй визит в деревеньку с чудным названием — ударение в "чудном" можно ставить куда угодно, не ошибетесь. И поля эти продолжали радовать глаз.

На полях, как мне три года назад рассказали, под исход лета собираются журавлиные стаи. Набираются сил перед отлетом на зимовку. Затем стая снимается с места, выстраивается клином и улетает в теплые края. Отсюда и название, Журавлев Конец.

В Сланцы я прикатился на рейсовом автобусе, выкупив два места (одно для рюкзака с шерстистым) и покемарив в пути. Дальше покучковался с кучей народа внутри местного автовокзала и понял, что комфорт в иных случаях дороже денег. И отправился искать частника, готового прокатиться в нужном мне направлении. Мужик попался говорливый, подремать мне не дал, но подсобил изрядно.

В Журавлев Конец в прошлый раз привозили меня родители. Жив был па, не улетучилась в край утренних круассанов ма… Кстати, о ма: она позвонила ровно в тот промежуток времени, когда я уже пришел и еще не уехал. Завалила меня восторженным многословием о прелести лавандовых полей в цвету (я оценил сегодня люпиновые, отцветающие уже, поля — не уверен, что они сильно уступают), о нежности и игривости провинциальных вин… Как и всегда, мне оставалось только заполнять редкие паузы крайне осмысленными: "М-м! О-о! Конечно, ма". Я, право, не знал, так ли ей хорошо там в самом деле, или она хочет казаться счастливой…

В прошлый приезд я мало что запомнил: визит был краткий, два дня мы тут всего и пробыли. Кроме дома, речки и кладбища, я успел побывать только в ближнем селе. Повод для приезда был тогда печальный: умер мой дядя, старший брат па, с которым они прекратили общение еще до моего появления на свет. Там была какая-то сложная и неприятная история, в которую меня не стали посвящать. Я дядю Демьяна и вовсе не знал, только фотокарточку в старом семейном альбоме видел.