Карина Вран - Днем с огнем

— Административное нарушение? — почесал я макушку.

— Большая уха-то? — задумался милиционер. — Не уверен. Прикроем. От административного — точно.

— Хватит ужо! — я еще раз повернулся, чтобы заметить, как забурлил водоворот между островком и берегом. — Ты! Как там тебя звать?! Это что за ерунду ты приволок? Где курица пестрая, где козлик черненький? Черный петух где? Где девка, кою никтось не поелозил? Фу, что за просители…

Из водоворота показался бровастый, бородатый и сильно злой мужичок. Кожа его была бледная, волосы и борода тусклые, зеленые глаза навыкате. Палец, загнутый, как знак вопроса, указывал на меня.

— Огневиком зовите, — спокойно ответил я, наученный в этом вопросе Кошаром. — И мне совсем не верится, что вы не поняли, кто я такой, и кто со мной пришел. И почему мы здесь.

Водяник яростно забулькал.

— Не люб ты тут, Огневик! Неугоден!

Хозяин пруда разогнул палец, начал крутить им: над пальцем возник водоворот, крохотный сначала, но быстро увеличивающийся в размере.

Я показательно скрестил руки на груди.

— Кхм, — сделал шаг вперед сыскарь. — Нападение, причем уже второе и без должного повода. Не советую.

— К каждой даче — отдача, — нагло стырил я фразу Кошара, распуская руки. — Просить я ничего не намерен.

И пламенный цветок на руке распустился по зову. Легко, будто я не бился над единственным его "лепестком" полночи. А сейчас — трепетал фиолетовыми и синими лепесточками, удивительно красивый.

— Твоему пруду не хватает кувшинок, — плавно опуская руку, я присел на корточки. — А я часть ответов, похоже, получил.

Неугоден — прозвучало едва ли случайно.

Цветок сорвался с моей ладони тогда же, когда и водяной вихрь с пальца водника. Они столкнулись над водою, почти у самого берега. Огненный бутон получил водный "стебель", в стороны полетели брызги, вверх пошел пар.

Копье, меч или хотя бы хлыст из пламени были бы куда как практичнее, и от огненного шара я б не отказался, однако же ни на что похожее я не был способен.

Пар стал моим союзником: он застил вид с воды. За ним, как мне хочется верить, сложнее было считать напряжение с моего лица. Еще пар практически скрывал от меня противника, но это не имело особого значения, ведь я уже выкладывался на пределе сил. Если водяной добавит что-либо к водовороту, мне нечего будет ему противопоставить.

Наша борьба стихий в изящной, почти игрушечной форме, выбирала из меня все силы. На стороне водника были опыт, умение и его пруд: пока не исчерпается до донышка вода, он сможет сражаться. И что-то мне подсказывает, водоворот — не предел его возможностей.

На моей стороне — лишь набравший заемной кладбищенской силы мертвый огонь да упорство.

Я знал, что неминуемо проиграю. И знал, что уйти от столкновения лестью или мольбами мне не позволит характер. Говорить я готов был только на равных. Гостинцы — жест, обозначение моих мирных намерений. Моей вменяемости, грубо говоря. Не подношение, не просьба, не умасливание.

Парадник с овинником блюли свой интерес: им я нужен был живым. Одному, чтобы дом его был безопаснее, второму — как источник тепла. Для служивых я еще не отыграл роль живца (или агнца, возможно перетекание одного в другое). Еще я нужен был ма, потому что сын.

Я же ответил на вызов, переданный мне малявкой. И я буду держать бутон мертвого пламени, пока не отключусь. Пока не паду.

Паду, но не сдамся.

Пока не…

— Кар-р-р! — хрипло, с издевкой прикрикнул на нас ворон.

Я качнулся от неожиданности, разорвав связь с цветком. Тот рассыпался лепестками, а те, не долетев до воды, распались на искорки, сверкнули бриллиантами капель в тающем водовороте. И пропали.

Вода на меня не хлынула, так что я позволил себе проморгаться. Кажется, пока удерживал связь со своим единственным оружием забыл о том, что люди моргают. Резь в глазах постепенно прошла.

Водяник напротив меня булькал, фыркал, тряс рукой. Та была покрыта волдырями, а до носа моего дошел запах тухлой рыбы.

— Поговорим? — злобно буркнул он, достав откуда-то здоровой рукой комок ила.

Водник плюхнул ком на пострадавшую конечность, уставился на меня. Так и тянуло сказать — вылупился.

— Два нападения, одному — я свидетель, — напомнил из-за моей спины голос милиционера. — Рыбки в порядке?

Это он, наверное, запашком обеспокоился.

— Насколько мне отсюда видно, только один рыб пострадал, — не удержался от колкости я. — Поговорим. Мне особенно любопытно, что за номер с пением вы мне устроили позавчера. Причины и цели сего выступления.