Элизабет Корр: Корона когтей [litres]

– Иди… – Арон сует мне в руку свой меч и берет меч мертвого олорийца. – Покончи с этим. Я позабочусь о Люсьене…

Покончить с этим . С этими словами я нахожу в себе силы бежать.

За дверью – крутая, тесная лестница, чуть шире моих плеч, ведущая к проходу вдоль верхней части зубчатой стены. Лестница в основном в тени, если не считать света, проникающего через дверной проем и падающего через несколько узких щелей в стенах через большие промежутки. Я начинаю подниматься, не дожидаясь, пока глаза привыкнут.

Таллис далеко впереди меня.

Но я думаю… я думаю, что догоняю ее. Она борется с юбками и шлейфом своего платья, спотыкаясь через каждые несколько шагов; похоже, она сгребла объемистую ткань в свои руки и пытается удержать вместе с топором.

Платье, которое я ношу, платье, предназначенное для того, чтобы унизить меня, совершенно не мешает.

Я сжимаю рукоять меча. Бегу еще быстрее. Стискиваю зубы от боли в плече, от судорог в бедрах и жжения в легких.

Таллис проклинает меня и швыряет топор в мою сторону, а я прижимаюсь к стене…

Топор пролетает мимо меня, безвредно отскакивая от каменных ступеней.

Она смотрит на меня, ее лицо бледное, как луна в тусклом свете. Она поворачивается и бежит к двери наверху лестницы. Вырывается на вершину зубчатой стены и пытается закрыть дверь за собой.

Но я слишком близко. Я пробиваюсь сквозь проем.

Таллис бежит к двери, ведущей обратно в Цитадель, пытаясь разорвать лиф платья, чтобы преобразиться.

– Не в этот раз, ты, дьявольское отродье… – Я бросаюсь вперед, прыгаю на шлейф ее платья и заставляю ее растянуться. Корона Когтей соскальзывает с ее головы и катится по каменной дорожке.

Таллис поворачивается и пытается отползти от меня, подтягивается вверх и хватается за низкий парапет, окаймляющий дорожку. Цепляется за железные кольца в камне, те, что удерживают веревочную сеть арены. – Отпусти меня! Отпусти меня! – ее рот кривится в оскале. – Ты предательница своего рода, ты позор, ты…

Я прижимаю острие меча к ее подбородку, заставляя ее запрокинуть голову.

– Достаточно.

– Ты смеешь нападать на свою королеву? – она смеется. – Я могла бы сделать Соланум великим. Он мог бы стать центром империи. Но теперь он падет, как и Селония. И это будет твоя вина. Ты неудачница, Адерин. И ты умрешь неудачницей. Ты и эта бескрылая тварь, за которую ты вышла замуж.

Краем глаза я вижу, как ее правая рука вытаскивает из кармана нож…

Я делаю шаг назад и опускаю меч по широкой дуге. Лезвие впивается в ее предплечье, рассекая мышцы и кости, а также веревку под ними, пока не царапает камень парапета. Отрубленная конечность падает на пол. Кровь брызжет мне на ноги и начинает струиться ручьями между камнями мостовой. Таллис пошатывается. Воет от боли, цепляясь за культю оставшейся рукой, пока кровь пропитывает ее серебристый корсаж.

– Нет! Нет… что ты… что ты наделала?

– Я превратила тебя в одну из тех, кого ты ненавидишь, в одну из бескрылых. Скажи мне, моя королева, как ты себя чувствуешь? – я поставила ногу на парапет рядом с ней и приставила меч к ее сердцу, заставляя себя смотреть ей прямо в глаза. – Это было за Одетту и за Арона. А это… за всех бескрылых Соланума и за всех дворян тоже. За всех, кому ты когда-либо причинила боль. За всех нас.

Ее глаза расширяются, когда я вонзаю клинок ей в грудь. Когда я вытаскиваю меч, Таллис поскальзывается и падает назад. Долгое мгновение она лежит на сети веревок, тянущихся от парапета, и смотрит на меня. Но в сети образовалась брешь, и она не может за нее зацепиться. Она проваливается сквозь веревки и падает с вершины зубчатой стены вниз, на арену далеко внизу. Ее тело задевает пылающее дерево возле каменной колонны. Пламя подскакивает вверх, когда ее юбки загораются, и она начинает гореть.

Она кричит – высокий, пронзительный крик агонии прорезает шум битвы, а после растворяется в реве огня.

Таллис мертва.

Меч выскальзывает у меня из руки, и я падаю на колени, меня снова и снова тошнит, пока то немногое, что осталось в желудке, не извергается наружу. Я отползаю как можно дальше от стены, подальше от рвоты, крови и отрубленной конечности Таллис. Я сажусь спиной к парапету. Закрываю глаза.

Я знаю, что должна вернуться. Или, по крайней мере, искать укрытие на лестнице; внизу все еще бушует бой, а я здесь одна и беззащитна.

Но я слишком устала, и мне слишком больно, чтобы я могла двигаться. Если я дышу слишком глубоко, от мучительной боли в раненом плече выворачивает живот. А если я вернусь и обнаружу, что Люсьен мертв, или Арон…