Алекс Анжело - Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь [litres]

Тишина. Безмолвие. Любовь.

– Она лишь сказала, что ты для меня, – прошептал Даниэль.

Я озадачилась:

– Как подарок, что ли? – Подобная трактовка меня не особо радовала.

Некромант усмехнулся:

– Нет. – Я почувствовала, как качнулась его голова. – Спасение, награда, сокровище…

Теперь уже улыбнулась я. Некромант не имел привычки льстить или даже говорить пустые комплименты, но зато тому, что он озвучивал, можно было верить без оглядки.

– Зачем мы здесь, Даниэль?

– Помнишь, я говорил, что всегда буду ловить тебя? – ответил он вопросом на вопрос. Его голос не лишился теплоты, но стал серьезнее, подобно весеннему ветру, что несет приятную свежесть и холод одновременно.

– Да. – В этом разговоре не было места шуткам или остротам, лишь откровенность, лишь честность. Пусть она не всегда приходится по душе, зато не противоречит реалиям мира.

– Но если что-то пойдет не так… – тяжело начал Даниэль, – я скажу это лишь единожды, просто хочу, чтобы ты знала. Если мы упадем, то вдвоем.

Даниэль не отличался романтичностью. Он вообще считал это пустой тратой времени. Слишком скучно, слишком посредственно, слишком напоказ. Некромант верил, что привязанность надо показывать действиями – серьезными, обдуманными и доказывающими, что на него можно положиться.

В этом был весь он. Никакого притворства, если ложь, то лишь вынужденная, но если правда, то живая, реальная и вечная.

И даже теперь, когда следовало, наоборот, заявить, что все будет прекрасно, Даниэль признавался в своей возможной несостоятельности.

Люди не всесильны, даже такие, как он.

– Почему ты это говоришь? – Эмма напряглась, ее голос похолодел.

Даниэль усмехнулся, медля с ответом.

Он вдыхал аромат девушки, чувствовал, как вздымается ее грудь при каждом вздохе, и ощущал нежность и желание защищать.

В самом начале он пытался найти ответ: почему именно она? Единственная, кто влияет на него подобно алкоголю, но, опьянев, он не лишался ясности ума, а словно отыскивал в себе новые грани, запертые под замком за гигантскими дверьми.

– Потому что так будет правильно.

– Кто бы мог подумать, что едва ли не самый могущественный некромант королевства будет таким правильным мальчиком? – Голос Эммы звучал насмешливо, но он достаточно изучил ее, чтобы понимать, что за шуткой она прячет переживания.

– Ты меня провоцируешь?

– Нет. Как я могу? – наигранно удивилась она.

– Лучше бы это было правдой.

– А иначе?

– Иначе я поддамся на провокацию. – Пальцы некроманта расцепились, его ладонь медленно поднялась, и слишком ловко, одним движением руки он расслабил бант на шее природницы. Не встретив сопротивления, расстегнул ворот блузки и еще одну пуговку чуть ниже. – Даже не остановишь?

– Нет. Не хочу. – В ее ослабевшем голосе слышалось желание.

Губы Даниэля сложились в ироничную улыбку, и вскоре декольте стало еще глубже, но дальше Лефевр не пошел. Эмма, обычно бросавшаяся в омут страсти с головой, позволяя эмоциям брать верх, растворяясь, даря тепло, вручая себя и забирая частичку некроманта, застыла без движения.

Она нуждалась в нежности, трепетных касаниях и признаниях в любви. А некромант напоминал искусителя, что нашептывает заветные слова, скрываясь от своей жертвы в тени.

Подцепив ткань блузы, Даниэль оттянул воротник на одну сторону, оголяя правое плечо девушки, и склонился, притрагиваясь к нему губами – невесомо, почти невинно, но ноги Эммы подогнулись, и она едва не упала.

– Ты еще чувствительнее, чем я думал…

– А ты болтаешь в самый неподходящий момент, – огрызнулась природница, ей определенно нравилось то, что он с ней делал.

Некромант приподнял брови – из них двоих он контролировал себя куда лучше, потому что вскоре ожидал большей награды.

– Мне нравится с тобой разговаривать… И я люблю тебя всю… И любой. – Слова звучали в перерывах между поцелуями, которыми он покрывал расстояние от плеча до шеи и чуть выше.

Природница то откликалась, то прикрывала глаза, будто плавясь от нахлынувших чувств. Нежность дарила вдохновение. Это ощущал некромант, ему же вторило сердце Эммы.

Ветер, с шорохом листвы залетевший в башню, прошелся вдоль стен, но, словно осознав происходящее, затих, исчез, растворился, оставив влюбленных наедине. Каждая секунда – серебро, каждая минута – золотая драгоценность, которых у Даниэля с Эммой осталось не так уж и много…