Искандер Севкара - Ангелы острова Терраглорис

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЭПИЛОГ

Покончив за пару дней со всеми своими делами, связанными с финансами и отправив по свифту в московский банк гарантию для своих молодых друзей-предпринимателей, Защитник Мироздания решил, все-таки, немного задержаться в Нью-Йорке, чтобы встретить в этом городе Новый Год. Хотя в Москве его ждали дела и друзья, он решил сделать себе маленький праздник и провести эту новогоднюю ночь вместе с Айрис и Гельмутом.

Поздно вечером все трое сидели в роскошном ресторане отеля "Уолдорф Астория". В эту новогоднюю ночь в ресторане собралось множество людей. Гельмут Фишер чувствовал себя лишним, хотя они, как выразился его новый босс, "обмывали" удачное приобретение, а вовсе не собирались встретить Новый год в веселой кампании. Настроение у Михалыча было прекрасное, он весело шутил, рассказывал анекдоты и громко смеялся. На взгляд Гельмута, он вел себя вовсе не так, как это пристало Защитнику Мироздания, но это нисколько не смущало ни его самого, ни прекрасную Айрис, которая смотрела на этого русского парня влюбленными глазами.

Впрочем, Гельмута Фишера такая манера поведения устраивала куда больше, нежели какое-нибудь холодное высокомерие и подчеркнутая отрешенность от всего земного, хотя ему, порой, и казалось, что некоторая толика величия вовсе не повредила бы этому человеку. Немного зная русских и их сложный характер, он понимал, однако, что и эта раскованная веселость, и это подчеркнутое дружелюбие, вовсе не являются позерством. Этот русский парень, которому сподобилось достичь невероятного, просто какого-то фантастического могущества, действительно был именно таким, каким и выглядел, - отличным парнем и хорошим товарищем.

Глядя на то, как во время ужина рука Айрис изредка касалась руки его нового шефа, который так упорно настаивал на том, чтобы его называли Михалычем, Гельмут Фишер все чаще чувствовал себя лишним. Не дожидаясь десерта, он стал подыскивать благовидный предлог, чтобы покинуть эту парочку, которая столь демонстративно поселилась в разных номерах отеля. Увидев, как в зал вошла молодая, красивая, черноволосая и очень эффектная женщина в темно-фиолетовом вечернем платье, он тут же сделал заинтересованное лицо и, коротко рассмеявшись, сообщил Михалычу и Айрис, что собирается приударить за ней, хотя вовсе не надеялся на успех этой акции.

Защитник Мироздания и его спутница, прекрасная райская небожительница, даже не стали скрывать своей радости, что остались вдвоем в эту новогоднюю ночь. Михалычу уже надоела двойственность его положения и после всего того, что он узнал за последние дни, он уже не считал необходимой излишнюю сдержанность, когда и так все было ясно. К тому же он, вдруг, почувствовал что и с ним произошли какие-то удивительные перемены, которые изменили его не только внешне, но и внутренне. Почувствовал в себе способность по иному относиться женщине, к своим желаниям, да и к самой жизни вообще. Он понимал что уже никогда не будет прежним, как понимал и то, что теперь даже не является человеком в обычном смысле этого слова.

Михалычу очень хотелось продлить минуты своего прежнего, человеческого существования и именно поэтому он не стал возвращаться в Москву, а решил встретить Новый год в Нью-Йорке, где кроме Айрис и Гельмута никто не знал о его истинной сущности. Быть существом высшей расы было весьма неплохо, но слишком уж непривычно и ответственно. Подумав о том, что одна праздничная ночь ничего не решает, ему захотелось провести ее в шумной толпе мужчин и женщин, для которых он был совершенно обычным и ничем не примечательным человеком.

В половине первого ночи, когда уже наступил новый, одна тысяча девятьсот девяносто седьмой год, Михалыч окончательно смирился с тем, что он стал для всех тех людей, которые знали о его истинной сущности, - Создателем Алексом, не Защитником Мироздания, это была всего лишь его должность, а именно Создателем, что являлось его биологической сущностью. Об этом ему объявили за пять минут до наступления Нового года три сестры Айрис, которые присоединились к ним в зале ресторана. И это была еще одна неожиданность для него. Напропалую ухаживая за Айрис, он даже не представлял себе того, что его подругами мечтают стать все четыре дочери Великого Маниту. Тихая и застенчивая красавица Сидония, жарко целуя его, что называется, под бой курантов, сказала ему негромко, но очень страстно: