Елена Звездная - Академия проклятий. Книги 1-8 [СИ]

Юрао присел перед статуэткой, осторожно прикоснулся к цветному стеклу и задал неожиданный вопрос:

— Малышка не из гномов, да?

— В конце улицы жила, — ответил гном после недолгого замешательства. — Мать у неё одна, без мужа. А девочка… полукровка.

— Похожа на лесных, вот только… — Дроу пристально разглядывал девочку. — Хорошая работа, мастер Ойоко, даже ушки остренькие подметили и коготочки на пальчиках.

Мастер нахмурился, я же стремительно нагнулась и присмотрелась к статуэтке — ушки действительно были остренькими, вот только не наверху, как у большинства лесных принято, а внизу. Похоже, папочка этой девочки — выходец из Миров Хаоса, а сама малышка…

— Поглощающая жизнь! — Юрао поднялся, вперил суровый взгляд в гнома: — Знали?

— Н-нет! — мастер даже заикаться начал. — О-о-откуда?! Ликаси с мамой жила, милая девочка очень, тяжело им было, помогал как мог. Ругида против была, уж орала да грозилась, а я ж не мог мимо беды пройти, деньгами помогал, сколько мог, а потом…

— Госпожа Ойоко всё узнала! — не нравилось мне мрачное выражение лица дроу.

— Так от неё скроешь! Узнала, сам не ведаю как, но узнала. Я после работы к Ликаси зашёл как раз, знаете, шёл через кондитерскую Мелоуина и не удержался, набрал пирожных с каррисой, маленькая так любит их. И только пришёл, Ликаси ко мне бабочкой припорхнула, обняла крепко так, знаете, маленькая, а ручонки сильные такие, и тут дверь распахивается — и на пороге Ругида с братцем…

Юрао вскинул руку и азартно поинтересовался:

— А подождите-ка, подождите, у меня вопрос — а старший брат госпожи Ойоко в добром ли здравии?

Гном удивился подобному обороту, но ответил:

— Помер он. В тот же год, как и Ругида, к Бездне отправился, болезнь у них наследственная случилась…

И тут меня словно громом поразило! Поглощающие жизнь — нечисть высшего уровня!

— Сообразила? — обернувшись ко мне, спросил Юрао.

Сглотнув, кивнула. Затем высказала:

— Могу предположить: если госпожа Ойоко портрету соответствовала, то обнаружив господина Ойоко в чужом доме, могла поднять скандал из ревности.

Икренне удивившись, Юр спросил:

— Причем тут ревность, Дэй? По мнению гномов, разбазаривание имущества — самое страшное преступление, которое только может совершить гном по отношению к своей семье. Ты вообще хоть раз видела гнома, подающего бедняку?

— Нет.

— То-то и оно, — Юрао повернулся к Ойоко. — Вы, многоуважаемый мастер, вероятно, и сами не осознали, что произошло. Малышка ваша, — он указал на статуэтку, — нечисть, причём нечисть крайне зубастая, скажу я вам. В своё время рассказывали нам, как один отряд этих клыкастеньких выпивал целые поселки за ночь. И жизни они поглощали сотнями. Не оставляя следов, не трогая тела жертв — просто выпивали. Жутко, да? Так станет ещё более жутко — малышка вас явно любила, раз в руки давалась. Эти твари в руки никому не даются, так что как вам это удалось, я даже предположить не берусь. Пожирательница вас явно за своего признавала. Но что дальше происходит — врывается разъяренная госпожа Ойоко, видит следы вашего расточительства и вполне обоснованно приходит в ярость. Орала она на вас, полагаю, знатно, а может, и пристукнула пару раз со злости.

И почтенный гном побледнел, затем хрипло произнёс:

— Она Ликаси ударить хотела, я не дал… Мне досталось кнутом по лицу.

Я переводила взгляд с гнома на дроу и всё никак не могла понять, что мне в этой истории не нравится. Точнее, очень напрягает, и когда взгляд остановился на статуэтке, я вдруг поняла, что именно меня тревожит — личико девочки было похоже на лицо той самой домработницы мастера-стекольщика! А ещё Ойоко сказал: «Набрал пирожных с каррисой, маленькая так любит их». Любит! В настоящем времени.

— Юрр-рао, — испуганно позвала я его, пытаясь привлечь внимание.

Но офицер Найтес встал на путь истины, и его было не остановить.

— Вас, многоуважаемый мастер Ойоко, ударили на глазах нечисти высшего порядка, на глазах той, что на кровном уровне воспринимала вас как своего. И знаете, что я скажу — наутро в спальне вашей жены было разбито окно, так?

Медленно сереющий гном потрясённо прошептал:

— Да… но ничего не было украдено и…

— Жизнь была украдена, мастер Ойоко, жизнь Ругиды. Её попросту выпили, от ярости. А кто выпил, знаете? Ну, я полагаю, догадаетесь и сами. Более чем уверен, что спустя пару ночей стекло было разбито и в спальне старшего Ойоко, не так ли?! А вскоре он, как и госпожа Ойоко, начал болеть… Выпитые поглощающими жизнь сразу не умирают, знаете ли, уважаемый. Они начинают болеть, долго и беспросветно, потому как теряют всяческие жизненные силы.