Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

— Один прямо здесь, на этом берегу. Второй ниже по реке, прямо напротив пирсов Мелликона, а третий на восточной оконечности острова, чтобы мы в темноте на остров не наскочили.

— Думаете идти на лагерь с двух направлений? — удивился Дорфус.

— А что? Нехороша мысль? — спросил кавалер. — Почему не атаковать его с разных сторон, вы же говорите, что лагерь не защищён ни с одной из сторон.

— Не знаю даже… Сил у нас мало будет. Бить придётся одним полком, может, лучше собрать все силы в кулак и смять их с одного направления?

Другие офицеры слушали их молча.

— Может, может, — как будто соглашался с капитаном генерал. Но далеко не первый раз Волков собирался воевать с горцами. — И всё-таки ударим с двух. Не дай Бог, успеют проснуться, не дай Бог построятся. Тогда их только ударом с тыла и можно будет взять.

Больше с ним никто не спорил. А он резюмировал:

— Значит так, господа, как только я с Брюнхвальдом и Рохой выхожу на тот берег, сразу освободившиеся баржи посылаю за вами, грузитесь без суеты, но и без промедления, к вечеру завтрашнего дня будьте готовы.

— Места для погрузки тут немного, — заметил Кленк, — три или четыре баржи станут только, кому грузиться первому? Кому готовиться вперёд?

Вопрос был правильным. И Волков даже не знал, как на него ответить. Он не мог сейчас сказать, кто ему потребуется на том берегу раньше: ландскнехты для взятия лагеря, если враг упрётся, или кавалерия, чтобы громить отступающего противника.

— Я вам сообщу, господа, — после некоторого раздумья отвечал он.

К вечеру того же дня он был у амбаров и переправился в Лейдениц. И что же? Ни одной новой баржи он у пирсов не увидел. Всего восемь барж, с подошедшей, а этого мало. Раздражённый, и уже ни от кого не скрываясь, поехал к Гевельдасу. А тот, прижимая руки к груди, говорил ему:

— Господин, хоть казните, хоть помилуйте, но барж нет, есть только те, что уже зафрахтованы. Других вовсе нет, просто нет. Ни одной лишней не пришло сюда за последние два дня.

Ну и что с ним сделать? Не казнить же, в самом деле.

— Верни мне оставшиеся у тебя деньги, — зло сказал кавалер.

— Да-да, конечно, — засуетился купец, полез в сундук, — я всё вам записал, всё вот тут, — он протягивал мешок с деньгами и бумагу. — Долги купцам раздал и обед им устроил. Очень, очень им понравилось, они с жёнами приходили. За вас выпивали. Говорили, что если ещё что-то надобно будет, так они со всем почтением…

«Сволочи, торгаши… Выли, скулили, проклятьями сыпали, а как деньги получили, так разве что не лучшие друзья…»

— Я у тебя лягу, не хочу, чтобы в постоялых дворах меня видели, — он вспомнил, что съел немного хлеба, что дал ему Максимилиан, съел этот хлеб, не вылезая из седла, — и поесть дай мне. И моим людям тоже.

— Всем вашим людям дать еды? — испуганно спросил купец, вспоминая, что людей у кавалера целый отряд.

— Да. Что, боишься разориться? — Волков усмехнулся. — А представь, купец, что мне их каждый день кормить.

— У меня просто нет столько еды дома. Надобно купить, а где сейчас купишь, ночь на дворе, разве что в трактире.

— Так купи. Не мог лодок найти, сколько нужно, так хоть еду найди.

Последний день перед началом дела — он всегда самый тяжёлый. Если нет у человека дел, который его отвлекут, так его будут тяжёлые мысли изводить. Всё ли он сделал правильно, всё ли предусмотрел. И главный вопрос, что мучает всякого, кто ремеслом воинским живёт: вернусь или нет, а если вернусь, не хворый ли, не увечный ли? У него, конечно, была Агнес. И она ему всё наперёд говорила, но… Он не верил ей до конца. Какая бы она ни была видящая и знающая, всё равно не верил. Генерал и раньше, в молодости своей солдатской, ходил к гадалкам, как и все его суеверные товарищи, и заговорённые предметы с собой носил в молодости. Но прекрасно понимал, что и предсказатели ничего толком предсказать не могут, а заговорённые амулеты не защитят тебя от копья жандарма или от сильного удара клевца по шлему.

Сидеть в доме купца до вечера, до прихода Брюнхвальда и Рохи, и думать о всяком этаком он не мог, это было выше его сил. Поэтому кавалер, взяв с собой несколько человек, поехал на пристань. Чего ему бояться? Что купчишка какой увидит его, сообщит о том завтра в кантоне кому-нибудь? Так горцы о его приезде уже знают, а войска с ним нет, значит, им и волноваться не о чем. Если, конечно, не прознают они, что кавалерийский полк и баталия ландскнехтов выдвинулись уже к их стороне.

А на пирсах как раз стала на выгрузку большая и новая ещё баржа.