Николай Ярыгин - Последний хранитель [litres]

Вдруг из проулка, который мы уже миновали, выскочили человек пятнадцать бунтовщиков и попытались ударить нас с тыла. Я выхватил свои мечи и развернулся к нападавшим, рядом стал сержант и один из гвардейцев, выполнявший при мне роль посыльного. Звякнули, сталкиваясь, мечи, раздались первые крики, и закружилась пляска смерти. Так как вокруг стоял постоянный ор, звон металла, крики и проклятия раненых и убиваемых, основной контингент гвардейцев нападавших увидел не сразу, и нам, в том числе и мне, пришлось изрядно потрудиться. Блок, удар в ответ, и тут же удар по ногам, снова блок удара сверху плоскостью меча, и вот один из нападавших лишился ноги, другой руки, а третий просто упал с пробитым горлом. Всего несколько минут, даже мгновений, и нападавшие лишились половины своего состава. Правда, и у нас потери, мой посыльный сучил ногами, лежа на залитой кровью земле, после ранения в живот. Я еще успел смахнуть голову одному из нападавших и, как ни старался, но все равно был облит кровью, когда на помощь пришли гвардейцы, которых я посылал на крышу. Покончив с нападавшими, мы догнали шеренгу гвардейцев, поручив раненого посыльного жителям дома, возле которого произошла стычка, чтобы доставили его в лазарет гвардейских казарм.

К нижнему городу мы подошли раньше всех, постепенно сюда начали стекаться и другие отряды гвардейцев и стражников, окружая и закрывая все проходы и выходы из городка, где и селился основной контингент, пополняющий ряды ночной гильдии, домов терпимости, воров и убийц.

Когда все перекрыли, глашатаи начали кричать о том, что могут выйти женщины и дети, мужчин будут проверять на связь с бунтовщиками, поэтому они выйдут последними. После чего городок будет подвергнут зачистке, и при нахождении в домах бунтовщиков оные будут преданы огню и уничтожению. Орали глашатаи долго, надсаживая горло. Наконец потянулись первые женщины и дети, затем все больше и больше. Никогда бы не подумал, что в этих трущобах может жить столько жителей. Их сортировали, одних куда-то сразу увозили, других просто располагали вдалеке, чтобы не мешали. Затем потянулись мужчины, из этих многих сразу же увозили, скорей всего, в городскую тюрьму, и лишь небольшое количество отводили в толпу к женщинам.

Потом начали зачистку трущоб, снова крики, звон оружия, и кровь, и смерти и с той, и с другой стороны. Один из довольно приличных домов в этой клоаке защищали особо рьяно. Под конец, когда дом уже подожгли, из него вышла женщина в маске и мой непосредственный начальник граф Портер де ла Грассо. Узнав меня, он скривился, как от зеленого лимона.

– Барон, – не сказал, а словно выплюнул он, – здесь принцесса, потрудитесь отправить ее во дворец.

– Всех задержанных приказ короля отправлять в тюрьму, – проговорил стоящий рядом со мной с перевязанной головой лейтенант гвардейцев.

– Что? – взревел граф и ухватился за рукоятку меча. Стоявший рядом с графом гвардеец ударил его плашмя мечом по голове, и тот упал. Удар был хоть и плашмя, но сильный, и разбил голову графа, которая залилась кровью. Принцесса взвизгнула и кинулась на гвардейца, другой воин хотел выставить копье, которое держал в руке, поперек движения женщины, но сделал так это неловко, да еще и споткнулся и, падая, проткнул принцессу копьем. Все произошло настолько быстро, что никто не успел опомниться.

– Быстро карету, и отправить принцессу к лекарям, – заорал я. – А этого, – указал на графа, – в гвардейские казармы, там знают, куда его поместить. Лейтенант, вы сопровождаете их, возьмите десяток воинов, мало ли что.

Провозились с зачисткой мы долго, домой я попал под утро и, не раздеваясь, упал и заснул. Проснувшись, потребовал воды и принялся мыться, яростно тер себя мочалкой, пытаясь смыть с себя весь пот и грязь последних дней. Наконец, вымытый и одетый в чистые вещи, я наслаждался горячими блюдами и всякими разносолами, которые приготовила мой повар. А подавала мне все это моя управляющая, постоянно интересуясь, не надо ли мне еще чего-нибудь.

Оказалось, что Альтерус, раненый, после того как его обработал королевский лекарь, не нашел ничего лучшего, как прийти ко мне домой, и расписал, как мы с ним чуть ли не вдвоем останавливали толпу заговорщиков. А потом свалился без сил и от потери крови. Вот и бегала передо мной Эвита, боясь, что я буду недоволен. Запив все это великолепие кружкой кофе, я навестил баронета, чтобы посмотреть, как он там устроился. Кальв лежал бледный от потери крови и тоже с опаской посматривал на меня.