Валерия Панина - Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ)

Обеспечив, таким образом, бессонную ночь, а то и не одну, своим подопечным, полковник пошел снимать пробу с сомнительного варева. На вкус кушанье было столь же отвратительным, сколь и на запах. Лихай непочтительно пнул котел в закопченый бок, опрокидывая содержимое на травку. Пышный белокопытник поник, как будто политый купоросным маслом.

- Это что, вражеская диверсия? Засланцы решили нас отравить? - тоном, нисколько по вредности не уступавшим этому самому купоросному маслу, поинтересовался Торхаш.

Дежурные отравители переминались с ноги на ногу.

- Или к заходу солнца у нас будет ужин, или я объявлю пост и ночные бдения, - объявил полковник, удаляясь.

В преддверии такой нездоровой перспективы народ накоротке посовещался и разбежался. За едой. Оборотни - охотиться, люди зачем-то возвратились к злопамятному озерцу.

Рыська, удивляясь неожиданной тишине, незаметно для себя задремала. Во сне ей приснилась мама. Смотрела молча, с мягкой укоризной. Под этим взглядом дочери стало неуютно. А от отцовского голоса, спокойно и тихо напомнившего: 'Ты ведь помнишь, чья ты дочь, Росинта?', стало так стыдно, что щеки загорелись так, что куда там поротой попе! От раскаяния она проснулась, тщательно оделась, застегнувшись на все пуговицы, туго убрала волосы. Постояла у входа, собираясь с духом, помедлила еще и вышла.

Оказалось, что лагерь пуст, а Лихай Торхаш высиживает ее, огненным лисом свернувшись под ближайшим деревом. Росинта решительным шагом подошла.

- Господин полковник! Мое поведение было непростительным. Прошу, скажите... Посоветуйте, как мне ... вести себя ... с парнями?

Лис обошел вокруг дерева и вернулся к Рыське в истинном виде.

- Так же, девочка. Так же.

Дожидаясь возвращения ребят, Рысена сломала всю голову, расшифровывая его ответ.

Потом на одном костре жарили двух зайцев и молодого оленя, а на втором варили уху из жирных карасей, наловленных, как бреднями, суровыми курсантскими рубашками, с завязанными рукавами и горлом. Росинта колдовала над жарким и ухой, била по лапам однокурсников, рисковавших сунуться посолить или приправить ужин. Обжигаясь, ели душистую наваристую ушицу, честно поделили и зайцев, и оленя. По окончании трапезы Росинта встала у мерцающих угольев, не желая прятаться за тонкой вуалью сумрака.

- Мой поступок был нечестным и ... не благородным. Я поступила не по-товарищески, - голос ее с каждым словом дрожал все меньше.

Парни слушали ее тоже стоя. Нихель вышел вперед.

- Росинта, я ... мы все, - парни согласно загудели. - Просим нас простить.

- За что? - изумилась Рысена, подходя ближе.

- Просто прости, и все! - твердо сказал Филберт, становясь рядом с оборотнем. - И ... это! Мы даем слово, что Фаррел ничего не узнает.

Рыська опять покраснела. Об Этом она вовсе не подумала!

Неловкий момент удачно скрасил Отис, отлучившийся по неотложному делу в кустики, и неудачно присевший на дикобраза.

Глава семнадцатая, разлучная.

Над университетским плацем, начищенным не хуже офицерских сапог, вместе со стягом Военного университета развевался Королевский штандарт. На выпуске по традиции присутствовал Его Величество Редьярд.

Курсанты, выстроившись в каре, внимали речам. Сначала Его Величество поздравил, высказал, поблагодарил, выразил уверенность. Затем ректор, в свою очередь, высказал, заверил, призвал, в заключение поздравил. Староста курса поблагодарил, пообещал, в свою очередь заверил. Были вручены дипломы. К дипломам с отличием прилагались эполеты. Остальные вместе с дипломом получили права на производство в офицеры в течение полугода и звание юнкера. Выпускники промаршировали перед высокими гостями, над парадной 'коробкой' взлетели кивера и троекратное 'Ура!'. Строй распался, новоиспеченных офицеров и юнкеров окружили друзья и немногочисленные родственники.

Росинта ждала Ардена у бокового входа. Тут было пусто и тихо, только доносились обрывки разговоров и смех. Он подбежал, подхватил ее, закружил.

- Росинка, наконец-то! Я надеялся увидеть тебя еще вчера, - он смотрел ей в лицо, гладил нежные щеки, с сожалением провел пальцем по улыбающимся губам.

- Мы вернулись не поздно, но дома меня ждали - обед и все такое, поздравляли с переводом на второй курс. И все соскучились, - ее ладони слушали его сердце, глухо и быстро стучащее, прикоснулись к золоту погон.

Они почти поцеловались, но тут кто-то завернул за угол, и одобрительный свист разбил хрупкое мгновение.

- Мне надо бежать, Росинка. Сейчас у нас обед с Его Величеством и Их Высочествами, а потом прием, - говорил он, торопливо обнимая, скользя по грубой ткани мундира, как по шелку кожи. - Увидимся на рассвете, на нашем месте?