Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

За исключением Гиацинта.

Я поделилась своими мыслями с Жосленом. Он меня выслушал, но ничего не ответил.

– Тебе это не по душе?

Кассилианец шагал, глядя на горизонт. С оглядкой на зиму дорога мало-помалу оживала – все чаще мимо проезжал экипаж, и его пассажиры с любопытством на нас смотрели. Усталые после тяжких испытаний, грязные, в грубых шерстяных одеждах и накидках из шкур, перевязанных бечевками и застегнутых на бронзовые фибулы, к тому же за плечами Жослена торчала рукоять кассилианского меча – ничего удивительного, что мы обращали на себя внимание. От этого мне стало не по себе, и с каждым шагом беспокойство усиливалось.

– Больше у тебя на примете никого нет, к кому можно пойти? – наконец спросил Жослен. – Поклонники, друзья Делоне?

– Слишком рискованно. – Налетел ветер, и я поплотнее закуталась в накидку. – Мы же не о простой встрече со старым знакомым говорим, Жослен. Придя к кому-то, мы тем самым вложим в его руки нити наших жизней. Свою я согласна доверить Гиацинту и никому другому.

– Принц Странников известен своей ушлостью даже среди тсыган, – иронично протянул кассилианец. – Как думаешь, сколько золота он выручит за твою жизнь?

Не задумавшись, я отвесила ему пощечину. Мы остановились, пристально глядя друг другу в глаза.

– Чем бы он ни прославился среди тсыган и всех остальных, – тихо произнесла я, – Гиацинт всегда был мне другом, даже когда со мной никто больше не дружил, и ни разу – слышишь? – ни разу не выпросил ни сантима. После казни Бодуэна де Тревальона Гиацинт даже дал мне денег, чтобы принести искупительную жертву в храмах в память о принце. Ты знал, что я была прощальным подарком Мелисанды принцу Бодуэну накануне ее предательства?

– Нет. – Обветренное лицо Жослена побледнело, на щеке алел след от моей пощечины. – Прости.

– Если у тебя есть идея получше, – мрачно продолжила я, – давай, выкладывай. Но не смей наговаривать на Гиацинта.

Жослен посмотрел на городские стены. Уже можно было разглядеть покрывающий их иней.

– Я могу обратиться к капитану королевской гвардии. Он тоже кассилианец и обязан дать мне аудиенцию. Он связан клятвой, и поэтому ему можно доверять.

– Уверен? – Я подождала, пока он снова на меня не посмотрел. – Ты точно уверен, Жослен, без всяких сомнений? Сам подумай, ты исчез из города заодно со своей подопечной – скандально известной служительницей Наамах, дорогущей игрушкой развратных богачей, – оставив позади перебитых домочадцев Анафиэля Делоне, которому клялся в верности. И как, по-твоему, это можно истолковать, а, мастер клинка? Представляешь, какие слухи тут распространялись в наше отсутствие? Уверен, что Кассилианское Братство примет тебя с распростертыми объятиями?

Мои слова сыпались на Жослена как удары; я видела: ему даже в голову не приходило, что его кассилианскую честь могут подвергнуть сомнению.

– Никто бы не посмел ничего такого предположить! – ахнул он. – А если бы чей-то черный рот и изверг на меня подобную хулу, ни один кассилианец в это бы не поверил!

– Никто не посмел бы? Ни один кассилианец не поверил бы? – устало повторила я. – Но эта мысль напрашивается, если связать бесспорные факты, и не сомневайся, она многим пришла на ум, ведь люди склонны думать о других самое худшее. Что же до веры… Во что поверить легче? В примитивное убийство из похоти и жадности или в широкий, тщательно продуманный заговор с целью сдать трон Земли Ангелов скальдам, в предательский заговор, о котором известно только нам с тобой?

Помолчав, Жослен резко кивнул, выпрямился и вновь взглянул на Город.

– Хорошо, сделаем по-твоему. Молись, чтобы твое доверие к тсыгану себя оправдало. Да и все равно нам нужно еще пройти через ворота.

Я посмотрела на высокие стены и поежилась.

Несмотря на наши опасения, проникнуть в Город оказалось самым легким из ожидавших нас испытаний. Два усталых стражника остановили нас в воротах, глянули на лохмотья и вяло приказали назваться. Я сказала им выдуманные имена и коротенько изложила историю про селение, где жили Таави и Данель. Стражники задали еще несколько небрежных вопросов, в основном о здоровье, и попросили высунуть языки.

Мы смущенно повиновались. Один из привратников подошел, рассмотрел нас поближе и пропустил в Город.

– Раз такой пристальный досмотр, значит, здесь и правда мор, – шепнул мне Жослен.

Я ничего не ответила, ошеломленная тем, что вновь нахожусь под защитой родных стен. Для Жослена Город мало что значил, он не был ему домом. Кассилианец не родился и не вырос здесь, как я. От памятной красоты вокруг мне захотелось заплакать: мощеные улицы, обсаженные высокими деревьями с голыми ветвями… А люди, о! Несмотря на холод и лихорадку, люди по-прежнему ходили по улицам, все как на подбор ангелийцы, и их певучие голоса ласкали мне уши, словно музыка.