Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

Но он не оправдал моих ожиданий.

Селиг встал после третьего хорового запева, пожелал своим гостям спокойной ночи и сказал им праздновать дальше, пока есть желание. Уходя, он коротко переговорил с двумя Белыми Братьями.

– Приведите ее в мои покои, – донеслось до меня, когда он кивнул в мою сторону.

Страх наполнил меня, словно вода – легкие тонущего.

Но я осталась в зале большого чертога, разливая по кружкам мед, как мне было велено. Довольно скоро ко мне подошли двое теннов и, взяв за руки, повели прочь. Скальды выкрикивали нам вслед поощрительные непристойности и чокались полными кубками. В общем гомоне я различила голос Гюнтера, который цветисто превозносил мои умения, неоднократно им испытанные, компенсируя этой похвальбой потерю ценной рабыни.

«Я Федра но Делоне, – думала я, – рожденная при Дворе Ночи и обученная величайшей из живущих куртизанок Земли Ангелов, служительница Наамах. Я не поползу к королю грязных варваров как какая-нибудь рабыня».

Я шла по чертогу с высоко поднятой головой в сопровождении теннов. Не знаю, что скальды видели в моем лице, но многие смолкали, когда я проходила мимо.

И вскоре я предстала перед Вальдемаром Селигом.

Один из Белых Братьев тихо постучал в дверь. Позже я узнала, что здесь для разных ситуаций были условлены особенные секретные постуки, но в тот вечер просто на всякий случай запомнила частоту ударов. Селиг открыл дверь, и меня втолкнули в комнату.

Не знаю, чего я ожидала. Наверное, чего-то вроде спальни Гюнтера, только обширнее, и по части размера помещения я не ошиблась. Но это была единственная верная догадка. В комнате Вальдемара Селига имелся очаг и большая настоящая кровать с резным изголовьем. А еще там были полки с книгами и короба со свитками, стальной нагрудник и шлем на специальной подставке, отчасти благодаря которым и возникла легенда о неуязвимости Селига для вражьего оружия. Большинство воинов-скальдов сражались без лат, Вальдемар выиграл свои у бойца какого-то племени, некогда сражавшегося на аренах Тиберия. Мой взгляд привлекла карта Скальдии на стене, начертанная на отбеленной шкуре; границы Каэрдианского Союза и Земли Ангелов были прорисованы с примечательной тщательностью. Под картой располагался письменный стол, заваленный свитками и бумагами.

Вальдемар Селиг стоял посреди комнаты, высокий и грозный, и наблюдал, как я осматриваю его покои. На углу большого стола лежала потрепанная книга, и я позволила себе ее взять. Туллус Секст, «Жизнь Кинхила Ру».

– Для меня он величайший из героев, – тихо произнес Селиг. – Образец всякому, кто ведет за собой людей, согласна?

Я вернула книгу на место – рука дрожала.

– Кинхил-ап-Домналл объединил народы Альбы, чтобы защитить свою страну от завоевателей, милорд, – осторожно ответила я. – А на ваши земли, насколько мне известно, никто не покушается.

Мой отпор, похоже, слегка его удивил, а то и раздосадовал – на щеках выступил румянец. Скорее всего, никто не осмеливался перечить Вальдемару Селигу, а уж мне-то в моем положении тем более не стоило этого делать. Но среди моих талантов было и умение угадывать потребности моих гостей, и я подспудно чувствовала, что нового хозяина недолго будет забавлять покорное соглашательство.

– Значит, ты умеешь читать по-каэрдиански, – сменил он тему. Подошел ко мне и принялся указывать на томики на полках. – Эту читала? Одна из моих любимых. – Он ткнул в роман Лавинии Целерес о странствующем герое Астинаксе. Я призналась, что да, читала. – Знаешь, на скальдийском языке нет книг, – задумчиво сказал Вальдемар. – У нас даже письменности никакой нет.

– Какая-никакая все же есть, милорд. – Рядом с ним я, наверное, выглядела ребенком, едва доставая макушкой до его подмышки. – Лет сорок назад Дидимус Понт из тиберийского университета приспособил каэрдианский алфавит для записи звуков и слогов скальдийского языка.

Селиг посмотрел на меня сверху вниз.

– Правда? – искренне удивился он. – Надо бы разыскать его труды. Гюнтер не говорил, что ты такая ученая, Фэй-дра. Впрочем, заметь он твою просвещенность, так счел бы тебя ведьмой. Ценность образованности за гранью его понимания.

– Я рабыня, милорд, – пробормотала я, – и ничего более.

– Значит, ты хорошо образованная рабыня. – Казалось, он хотел что-то добавить, но передумал и продолжил показывать свои книги. – А вот эту читала? Она ангелийская.

Это был перевод на каэрдианский «Трех тысяч радостей». Я едва не заплакала. Ах, именно это сочинение мы с Алкуином штудировали на уроках Сесиль. Величайшее пособие по эротике, которое должен был изучить каждый посвященный Двора Ночи.