Ирина Северная - Там, где холод и ветер (СИ)

Женщина едва слышно вздохнула, устало или разочарованно, и наклонилась ближе.

Он почувствовала, как его лица коснулось дыхание, напомнившее легкое дуновение ветра. Но не теплого, а сухого и холодного, похожего на сквозняк, гулявший в древних каменных развалинах, и отдававший безысходностью и тлением.

Джек не выдержал и пошевелился, пытаясь отодвинуться подальше. От тихого смеха, раздавшегося в ответ на его бессмысленную попытку, по скованному страхом телу побежали мурашки.

— Глупый человек. — Она приблизилась к самому его лицу, заставляя сердце замереть от пронзительного ужаса. — Ты думаешь, мне нужен он, твой внук? Нет, ты ошибаешься. Вы все ошибаетесь. — Она говорила почти ласково, с легкой грустью и даже сочувствием. — Все эти ваши хлопоты на протяжении стольких лет — пустая трата сил и времени. Ненужные, бессмысленные жертвы.

Тонкие пальцы коснулись его волос, погладили нежно.

— Я скажу тебе, чего хочу на самом деле. И об этом будем знать только мы с тобой, — проговорила она. — Ведь ты никому и ничего уже не сможешь рассказать.

Ледяные губы прижались к его уху, и она что-то зашептала.

Он понял, что не может дышать, что сердце с гротескным треском раскалывается в груди, будто сухой орех…

И Джек Уолш снова рухнул в пустоту, теперь уже по-настоящему.

______________

*Самивизионос “Время света” — май-июнь по кельтскому календарю.

**Думанниос “Темнейшая глубина” — ноябрь-декабрь по кельтскому календарю.

***Театр Гран-Гиньоль — парижский театр ужасов, один из родоначальников и первопроходцев жанра ужасов.

Глава 39

Глава 39

«Еще два дня. Всего лишь два дня — и я снова увижу его».

С этой мыслью я проснулась следующим утром. Наполнившие счастьем слова едва успели обозначиться в моем сознании, как тут же упорхнули, словно спугнутая птичка.

— Джун! — я резко села на кровати. Непривычно напрягающая необходимость быть постоянно начеку потому, что ответственна за маленького ребенка, окончательно выдернула меня из сна, будто окатив ледяной водой. Маленькой дочки моего друга, оставленной мне на попечение, рядом на кровати не оказалось. — Джун, ты где?! — истерично выкрикнула я.

— Тут, — раздалось негромко откуда-то с пола. — Доблое утло.

Картавый детский говорок подействовал удивительно отрезвляюще, тут же погасив волну паники. За одно мгновение я успела устыдиться, что дрыхла как бревно, в то время, как должна неустанно следить за доверенным мне ребенком и успокоилась, решив, что это дитя настолько разумно в свои года, что я могу и должна ей доверять — она меня не подведет.

— Что ты там делаешь, малышка? — я перегнулась через противоположный край кровати.

— Лисую.

Девочка сидела на ковре, повернувшись ко мне спиной, к окну лицом, рядом с ней валялся ее рюкзачок, а все его содержимое усыпало пространство вокруг Джун. Бледные лучи утреннего солнца, проникавшие сквозь полупрозрачную штору, освещали девочку, создавая над ее головой мягко сияющий ореол из спутанных золотистых волос и делали похожей на маленькую фею.

Я заглянула через плечо малышки и увидела лежащий у нее на коленях альбом для рисования, в котором Джун что-то старательно закрашивала.

— Что рисуешь?

— Лисую твой дом, — деловито пояснила девочка. — И подалю лисунок дедушке Джеку. Ему здесь понлавилось и мне тоже.

Мой дом на рисунке Джун выглядел живым существом. У него добрые синие окна-глаза, удивлённо распахнутый рот-дверь и смешная взъерошенная прическа из соломенной крыши. И дом весь увит цветами, будто Майская королева.

Разреветься бы сейчас же. От невыносимого облегчения, смешанного с не покидавшей меня ноющей тревогой. От ощущения необъяснимой утраты и от подавляющей здравомыслие глупой, слепой и упрямой надежды, что все будет хорошо. Должно быть хорошо. У всех.

Не желая напугать ребенка внезапным проявлением бурных чувств, я только тихонько шмыгнула носом, с усилием проглотив подступившие слезы. Протянула руку, легко коснулась шелковистых белокурых волос Джун. Прикосновение к теплой детской макушке мгновенно успокоило, будто я дотронулась до источника всего самого мирного и доброго на свете.

— У меня сколо день рождения, — объявила Джун, по-прежнему сосредоточенно рисуя и не поворачиваясь ко мне.

— О, здорово! — воскликнула я. Знала, что дочка Брайана родилась в июне, но точную дату узнать не удосужилась. — Ну-ка, напомни, когда у тебя праздник?

— Сколо, — невозмутимо повторила девочка. — Буквально на днях, десятого июня. И мне вот сколько исполняется, — добавила Джун и показала четыре растопыренных пальчика.