Анна Орлова - Протокол вскрытия

— Я видел прошлый бунт. Однако это сущие мелочи по сравнению с задумкой этих сектантов. Так что мне ничуть их не жаль.

— Все равно! — упрямо заявил Эринг. — Нужны ведь свидетели! О, слушай! А давай я на них… потренируюсь?

Дракон почти по-человечески удивился:

— В каком смысле?

Эринг кровожадно ухмыльнулся и ласково погладил футляр скрипки.

— Ну, я же никогда не играл на волшебной скрипке! Вот и… потренируюсь на сектантах.

И состроил просительную мину. Точь-в-точь ребенок, выпрашивающий игрушку у деда Мороза! Хотя чем Хозяин зимы хуже?

— Хорошо, — подумав, дракон кивнул в сторону сжавшихся охранников. — Начни с этих.

Высокой чести они не оценили. Оружие-то у них отобрали, а ноги не связали — нечем и незачем.

— Э, куда? — всполошился Эринг, видя, что подопытные кролики разбегаются, как взаправдашние зайцы.

— Стреляй, уйдут! — посоветовала я.

Приятель выхватил оружие.

— От меня еще никто не уходил! — процедил он, целясь в ноги.

— Вот это я понимаю — доброй музыкой и револьвером, — пробормотала тетушка.

Исмир усмехнулся — и тропинка под ногами беглецов покрылась льдом. Они с проклятиями попадали, и дракон широким жестом указал на поверженных сектантов.

— Тренируйся!

Зато к поселку хель Исмир доставил нас с помпой: эффектно приземлился прямо перед заставой. Он ловко снял меня хвостом со спины, как блинчик со сковородки, а довольный, как после премии, Эринг помог спуститься тете Хельге.

— Стой, кто идет? — часовая звучно стукнула копьем по льду под ногами. — Ай. Летит.

Что за невезение? Куда ни придем, везде нам не рады. Впрочем, тут Исмир разобрался быстро: вытащил из-под рубахи медальон и назвался.

Глаза великанши-хель (добрых три метра ростом) стали похожи на блюдца. Она вытянулась по стойке смирно, отдала честь и гаркнув: «Доложу!» умчалась вглубь селения. Вопила она при этом во все горло, так что из ледяных домов скоро высыпали все жители, от мала до велика. В одном Исмир прав: люди здесь редкость. Вон как на нас глазеют.

Эринг с интересом зыркал по сторонам, глаза тетушки из-под надвинутой почти на нос шапки-ушанки тоже поблескивали любопытством. Выглядел поселок сюрреалистично: дома сложены из глыб льда, крыши надежно укрыты шкурами и снегом, нигде ни огонька. Жители в своих мохнатых шубах больше походили на медведей, чем на людей. Брр, холодина!

«Бум-бум-бум!» — дрожал ледник под ногами бегущей хель.

— Мать! — орала она на ходу. — Гости!

«Мать-мать-мать…» — печально откликнулось эхо.

— Чего кричишь? — из дома выглянула хель, в своей ярко-зеленой шубе похожая на веселенькую елочку. Особое сходство с праздничным деревом ей придавала гирлянда разнокалиберных бус на шее. Знак власти Матери поселка — серебряный лом — она несла легко, как тростинку.

— Там… это… гости! — часовая ткнула пальцем в нашем направлении.

— Вижу! — Мать расправила плечи и стукнула ломом о лед. — Ай, Исмир! Каким снегом к нам?

Не «чего приперся», конечно, но тоже без особого пиетета. Исмир шагнул вперед и почти незаметно склонил голову.

— Рад встрече, — ответил он скупо. — Мы по делу.

Меж кустистыми бровями хель пролегла глубокая складка.

— А ну, разойдись! — зычно скомандовала она, махнув ломом на подданных. — А вы — заходите, э?

Жители поселка нехотя разбредались по домам. Мать жестом послала стражницу… обратно на пост, а затем сдвинула плечом валун, прикрывающий вход, и крикнула:

— Муж! У нас гости! На стол неси!

Из-за ширмы выглянул и тут же скрылся хель-мужчина — тоненький и хрупкий по сравнению с женой. Тщательно подведенные глаза и губы придавали ему странноватый вид. Сложно привыкнуть, что у хель — строгий матриархат.

Мать вытащила из-под лежанки здоровенную бутыль и зубами извлекла пробку. По комнате поплыл густой запах самогона.

— Э-э-э! Хороша! — Мать даже глаза закатила.

Исмир хмыкнул.

— Перестань, Альг-исса. Дело срочное.

Она всплеснула руками и огорчилась:

— Ай, что за спешка? Не выпьешь со мной, э?

— В другой раз, — пообещал он сдержанно.

Мы сгрудились у входа, стараясь не мешать Исмиру. Тетя украдкой трогала пальцем ледяную мебель, укрытую белым мехом. Мать плюхнулась на скамью.

— Опять заговор, э? — насупилась она.

Исмир молча кивнул, Мать в сердцах саданула по столу, который печально осыпался грудой ледяных осколков. Исмир только бровью повел, и льдины послушно склеились обратно — ни трещинки.