Ярослав Смирнов - Цитатник бегемота

– Ваше имя? Чин? Задание?

Придумал бы что-нибудь поновее, разозлился Иван. Что за шуточки, в самом деле? Ротмистр задрипанный. Жандармская морда.

– А почему по-французски? – задал он резонный вопрос. – Я что, похож на лягушатника? В моем лице есть что-то гасконское?

– Вообще-то нет, – несколько недоуменно произнес Кляйн.

– Тогда в чем же дело?

Немец не ответил. Создалось впечатление, что он желал бы почесать в затылке.

– А кто же вы тогда такой? – в затруднении спросил он. – Американец? Англичанин?

Иван укоризненно смотрел на него.

– Неужто поляк? – в священном ужасе проговорил Кляйн.

– Еще скажите, что я русский, – печально молвил Иван.

– Ну, это уже чересчур, – хмыкнул оберштурмбаннфюрер. – Я такого говорить не собирался…

Он сокрушенно покачал головой, а Иван в это мгновение с ужасающей отчетливостью понял, что все это – не шутка, не розыгрыш и не бред, а самая что ни на есть реальная реальность – какой бы странной и страшной она ни казалась, – и что в этой реальности ему предстоит находиться неизвестно сколько… и кто знает, чем все здесь происходящее может для него; да и для других, закончиться.., и закончится ли вообще.

– Итак, – произнес Кляйн жестко. Взгляд у него был холодный и цепкий. – Шутки в сторону. Я понимаю, что вы не шпион. Однако кто же вы в таком случае?

Надо что-то срочно придумать… Эти двое – вовсе не простаки и не дураки. Но что у них на уме? Что это за лаборатория такая? Вот гнусная машина: надо же было ей так взорваться…

– Я… Я не знаю… Я не помню.., господин оберштурмбаннфюрер… Взрыв… да, взрыв, а потом…

Профессор и эсэсовец выжидательно смотрели на него.

– Какой сейчас год? – выпалил вдруг Иван, пытаясь приподняться.

Кляйн и фон Кугельсдорф быстро переглянулись.

– Одна тысяча девятьсот сорок третий, – сказал профессор. – Седьмое мая.

– Вы думаете, он на самом деле ничего не помнит? – вполголоса спросил Кляйн.

Профессор дернул плечом.

– Вполне может быть, – пробормотал он. – После такого взрыва… Вы офицер СС? – вдруг спросил он.

Иван сначала не понял, а потом чуть не подскочил на кровати. Ну конечно! Татуировка с номером группы крови под мышкой…

– Да, герр профессор, – как бы в полузабытьи с трудом проговорил он. – Гауптштурм… Нет, не помню! – воскликнул он с душевной мукой в голосе, заведя глаза на черную фуражку Кляйна.

Немцы опять быстро переглянулись.

– Но хоть что-то вы должны помнить? – раздраженно спросил Кляйн. – Где вы служили? В какой части? Что это было – полевая часть или какое-нибудь ХОЗУ?

Иван смотрел на него, лихорадочно соображая.

– Нет… К пятому управлению я не имел отношения, хотя генерала Поля помню…

– А что еще? – быстро спросил Кляйн. – Гестапо? Разведка?..

Как же, забудешь такое – Броневой с котом Матроскиным, зло подумал Иван. Все двенадцать серий…

– Нет, – ляпнул он наобум. – Корабль.., холодно…

Кляйн с профессором переглянулись снова – на этот раз прямо-таки потрясение.

– Не может быть, – хрипло произнес Кляйн. – Как же так…

Было видно, что Иван попал в точку – неизвестно какую, но зато очень метко. Снайперски попал – угодил в десятку. И что его угораздило – про какой-то там корабль?..

– Ну?.. – крикнул эсэсовец. – Какой корабль? Отвечайте же!..

– Да не помню я! – взмолился Иван. Какие-то странные мысли полезли ему в голову. – Крейсер.., нет, большая подводная лодка… Мы плыли.., долго.., потом лед, лед везде – в море, на суше, повсюду только лед, и странный запах, и разноцветный дым.., все горит, и земля, и вода.., а потом взрыв – и я здесь…

Иван умолк, потом перевел дух. Ну и наговорил он. Ой несдобровать, ой засада…

Профессор и Кляйн молчали. Иван чувствовал себя очень неуютно под их сверлящими взглядами.

– Ну ладно, – разлепил губы Кляйн. – Это легче… проверить. Я займусь этим. Но все равно – вы поступаете в наше распоряжение, будете задействованы в нашем проекте.

– Именно так, – поддакнул профессор.

– Вы ведь готовы служить фюреру и рейху?

– Я – солдат фюрера и великой Германии, – отчеканил Иван, мысленно матерясь. – Как только я буду в состоянии держать в руках оружие, я хочу, чтобы меня направили туда, где трудно, туда, где я смогу принести наибольшую пользу…

– Этот момент очень скоро настанет, – несколько зловеще, как показалось Ивану, произнес Кляйн. – Вы сумеете проявить себя на поле битвы…

– Скоро? – очень радостно произнес Иван.

– Скоро, – подтвердил эсэсовец.