Евгений Шепельский - Пропаданец

Впрочем, даже открытое общение было в одни ворота: говорил я, а Франног все еще молчал, баюкая обиду.

Имея репутацию полудурка, который улыбается невпопад и двух слов не может связать на арвесте, я за три дня узнал многое из того, что скрыли бы от обычного чужака. Не вступая в разговоры, лишь слушая, я выяснил политическую обстановку в империи («Дрянь, а будет еще хуже, коли Тендал не прихлопнет Вингира, своего братца!»), возраст принца («Тридцать пять – и только надумал жениться!»), количество кораблей его флота и даже то, что Вэйнард Стерамон, адмирал, побеждавший с помощью божьей Менд и Меркхар в открытом море, имеет докучную хворь пониже спины.

Обстановка на судне удивляла. Да, это флагман, но меня не покидало ощущение, что таковы все корабли Тендала. Чистые. С толковыми офицерами и расторопными матросами. Проклятие, девственные ! Нет, пожалуй, бесполые, как ангелы. И смертельно опасные.

Здесь матросы не были бесправными рабами, как на военном флоте Селистии. Они прошли строгий отбор и выучку, им выплачивалось хорошее жалованье, а офицеры и боцманы не имели права пороть их линьками и раздавать зуботычины. Дисциплина, и без того высокая, поддерживалась рядом действенных мер: за проступки высчитывали часть жалованья или карали вахтой вне очереди, могли и вовсе списать с судна, что расценивалось как величайший позор: служить на флоте Тендала Справедливого было почетно. Конечно, должность профоса никто не упразднял, имелся и карцер, но все это казалось пережитком старины. Конфликты между самими матросами дозволялось решать путем честного кулачного поединка, причем с обоих драчунов удерживали определенную сумму. За тайную драку, бранные слова и азартные игры наказывали сурово. Смертной казнью каралось – хо-хо! – мужеложество, трусость в бою и предательство.

Полдюжины цирюльников и трое портных следили, чтобы матросы не ходили обросшими, небритыми и оборванными. Три опытных лекаря пользовали больных и строго наказывали симулянтов (нам повезло, что коренной зуб Франнога, выдранный Стерамоном, имел-таки дырку). Капелланы были готовы в любой день и час поговорить о насущном (и, как показалось мне, делали это искренне, а не с целью наушничества). Еда… Ну, с едой, на мой взгляд, не сложилось. Зато готовили ее из свежих продуктов. Кубрики были чистыми и просторными. То же самое, или почти то же, было и на других кораблях флота, и даже в сухопутной армии: матросы знали это от солдат, расквартированных на флагмане.

Все эти наблюдения поразили меня до глубины души. Поразмыслив, я пришел к выводу, что принц или его неведомые советчики сделали все, чтобы пробудить в простых матросах и солдатах подспудное чувство того, что о них думают, их уважают, о них заботятся. Таким образом, Тендал вместо стаи забитых рабов получил солдат, готовых идти за ним в огонь и воду не из чувства страха, а по велению сердца.

Изложив свои соображения чудодею, я тряхнул пустой миской и изрек:

– Прямо говоря, не худое в этом войске житьишко. Единственное – жратва подкачала. Есть тут, правда, буфет, только там все за деньги. Я вот что скажу: принц либо тронутый, либо отчаянный гений. Либо то и другое разом. А при дворе Барнаха звонили, дескать, он хлыщ. Не, может и хлыщ, да только хлыщ умный. Широких взглядов человек.

Франног демонстративно ощупал языком промежуток на месте вырванного зуба.

Я сделал вид, что ничего не заметил.

– Мотивы? Вы говорите – мотивы, Франног? Я тоже над этим думал. Очень много преимуществ. Ну, к примеру, он может не бояться удара в спину. Даже если какой-то генерал захочет власти или его враги купят, солдаты без лишних слов поднимут его на копья. Очень устойчивая армия получается. Крепкая. И наемники не нужны. Здесь все – фалгонарцы, и все – патриоты.

Чудодей посмотрел сквозь меня и зевнул.

Вот же вздорный старик!

Мне захотелось показать ему фигу. Хе, что-то подумают матросы, когда проводник святого Маки покажет неприличный жест своему патрону?

– В общем, я… я потихоньку начинаю уважать принца. Как бы он ни поступил с Нэйтой, этот малый – он правильный государственный деятель. В нем есть справедливость и понимание, как надо. Конечно, я по-прежнему считаю, да что там – знаю, что он отрубит наши головешки, если проведает о нас и Нэйте, но… моего уважения к нему это не отменит.

Я сгонял к баталеру, сдал ложки и миски и принес от поваров две кружки, в которых колыхалась бурда, известная на «Божьей благодати» как «кофе».