Виктор Ночкин - Консервы

Алька вежливо покивала и сдула несуществующую прядь.

— Так что, враки? — снова спросил Толик. — Мне кладик не помешал бы… Непруха такая, понимаешь… Ну, так все достало…

— А если не враки? Ты что, в Швецию поедешь?

— А чего?

— Грациани пишет, что цены растут, уже свыше шестисот тысяч евро за квадратный километр. Потянешь?

Толик хрюкнул в чашку:

— Разве что пару метров. Как раз на могилку.

— На могилку не выйдет. Это аренда на три месяца. При условии сохранности ландшафта.

— Аренда… А в Италию дешевле? К древнему мрамору? Я уже готов хоть во что поверить… Такая, понимаешь, непруха… Такая хрень… Может, в Италию?

— Ну, в Италию… Если не на известный курорт, так и вовсе дешево выйдет. Хочешь, я тебе подыщу что-то по проспектам? Съездишь, развеешься. Может, глаза подлечишь?.. Ой, слушай, мне тут такое чудное название недавно попалось — Фортунатопопьюла.

— Ух ты, фортуна? Это как, счастливая популяция? Счастливые люди? Счастливый народ?

— Ну, типа того. — Алька отставила чашку и отважно полезла в груду рекламных проспектов, сваленных за монитором. Послышалось шуршание листов, Алька звонко чихнула. — Вот гляди. Ты чего?

Толик глядел сквозь подругу, словно не замечая ее.

— Ты чего, Толь?

— А? — Одноклассник начал приходить в себя. — Фортунатопопьюла… Знакомое название… Слу-уша-ай, точно-о… Я когда к глазному ходил, встретил Одеколоныча. Помнишь Одеколоныча?

— Эдуарда Галактионовича, историка? Помню, конечно. Так что?

— Ну, вспомнили детство золотое, перетерли с ним, то да сё… Потом в «Пальму».

— Ты пил с Одеколонычем? — Алька от избытка чувств уронила проспект с Фортунатопопьюлой, левую руку прижала к щеке жестом удивления, правой едва успела подхватить нечаянно сбитую со стола чашку.

— А чего? — Толик пожал плечами. — Я угощал. Когда Одеколоныч еще так похавает, а мне ненапряжно… Так он мне книжицу всучил. Такая хрень, у Одеколоныча нашего книжица вышла — и там про Фортунатопопьюлу эту тоже есть. Сейчас я в тачке возьму, погоди.

Толик энергично направился к двери, но по дороге споткнулся о стопку итальянских журналов — сослепу, должно быть, — и выругался. Потом махнул рукой:

— Погоди, не собирай. Я сам. Вот вернусь и сложу эту хрень, пока ты Одеколонычеву книгу будешь читать.

Через несколько минут Толик возвратился и гордо протянул Альке тоненькую книжку в темно-зеленом переплете:

— Такая хрень. Саги, ошибочно приписываемые Снорри Стурлусону.

— Толь, — Алька по привычке дунула, оттопырив нижнюю губу, — ты чего? Ты откуда про Стурлусона знаешь?

— А чего? Я ж не дебил, мне Одеколоныч все доходчиво развел. Да ты читай! Там про конунга Золотая Борода такая хрень есть, вот там. А я пока журнальчики твои соберу. Их по номерам или как?

— Что?.. — Алька уже принялась листать книгу. — А… Лучше по номерам. Хотя, вообще, по фиг. Слушай, интересно как! Он тут все с перекрестными ссылками, авторы саг были знакомы, или это вообще один и тот же…

— Ну а я чего? Одеколоныч сказал — труд всей жизни. Давай про Бороду.

«…Там же, у итальянских берегов, встретили корабль богатого франкского ярла и сражались с франками до тех пор, пока не перебили их всех. Эдвин Золотая Борода первым прыгнул на борт корабля франков и своей рукой зарубил ярла, а тот был ростом семь локтей и с ног до головы закован в стальные латы. Удар Эдвина был столь силен, что меч конунга разлетелся на три куска, а Эдвин прежде сразил этим мечом самое малое сорок человек и меч оставался цел. После этого конунг взял себе меч убитого франка, а самого вышвырнул за борт. Следом за сраженным ярлом Золотая Борода бросил свой сломанный меч и сказал так:

— Я возьму твой меч, а тебе достанется мой, и будет то хорошая мена.

В этом бою погибли три викинга, все — добрые бонды и храбрые люди: Орм по прозвищу Черный, Торир и Эгиль Заговоренный. А Заговоренным прозвали Эгиля за то, что он был уже старик и с самой юности всяким летом отправлялся в викингский поход и возвращался неизменно целый, без единой царапины. Потому и пошел о нем такой слух, что он заговорен от стали. А в этот раз Эгиль объявил, что желает честной смерти от меча, ибо заждались его чернокудрые девы Валгаллы. И в самом деле, на корабле франков он встретил честную смерть. А перед тем как помереть, Эгиль просил валькирий подождать, пока он скажет последнее слово своему конунгу. И к умирающему позвали Эдвина Золотую Бороду и Заговоренный сказал:

— Золото и серебро, что взял ты на этом франкском нефе, отвези в Норвегию и зарой клад, ибо так подобает славному воину. Ибо я уже вижу, что удача покидает тебя, и если ты не поторопишься сохранить ее — иссякнет вовсе.