Саймон Браун - Огонь и меч

– По правде говоря, маленький господин, речь шла о деле не особо важном, – легковесным тоном сказал Гудон.

– О погоде?

Напряжение в лице и повадке Линана подсказало Гудону, что принц не в настроении обмениваться шутками.

– Нет, ваше величество.

– Я не «величество», Гудон. Официально я «ваше высочество». По-моему, Арива все еще королева.

Гудон, подобно Эйджеру, принялся сверлить взглядом землю. Линан поймал взгляд Камаля и удержал его.

– Мой друг. Самый старый мой друг. О чем вы толковали?

Камаль стиснул челюсти.

– Это мы можем обсудить позже, Линан.

– Нет, – отрезал тот ровным тоном.

– Мы обсуждали, что нам следует делать дальше, – сказала вдруг Коригана и поднялась на ноги. Подойдя к Линану, она встала прямо перед ним. Линану пришлось поднять взгляд, чтобы посмотреть ей в лицо. – На самом-то деле мы СПОРИЛИ о том, что нам следует делать дальше.

– Нам? Вы имели в виду – мне, не так ли?

– Линан, тебе незачем из-за этого беспокоиться, – вмешался Камаль. – Мы с Эйджером собирались утром рассказать тебе обо всем, что здесь обсуждалось нынче ночью.

Линан оставил его слова без внимания.

– И о чем же шла речь – виноват, спор?

– О том, следует ли нам оставаться здесь, на востоке Океанов Травы, и быть неподалеку от Хаксуса и Хьюма, или отправиться к Верхнему Суаку и привлечь к твоему делу весь народ четтов.

– Камаль хотел, чтобы мы оставались здесь, – сказал Линан, не спрашивая, а утверждая.

– Да.

Линан посмотрел на Гудона.

– А ты? На чьей ты стороне?

– Веские доводы есть у обеих сторон, – пожал плечами Гудон. – Но я поддерживаю мою королеву.

– А ты? – повернулся Линан к Эйджеру.

– Я склоняюсь на сторону Камаля, ваше высочество.

– А Дженроза? Она участвовала в этом обсуждении? На чьей она стороне?

– У нее нет никакого опыта в подобных делах, – грубовато бухнул Камаль.

– Видимо, так же, как и у меня – хотя и она, и я заслуживаем того, чтобы нас все же поставили в известность, не так ли?

– Конечно, малыш, но мы не принимали никаких решений…

– За исключением того, какой курс действий мне следует выбрать.

– Все было совсем не так.

– Да всегда было именно так, Камаль. Я помню свои разговоры с тобой и Эйджером до того, как меня похитил Джес Прадо. «Линан, мы думаем, эта тактика будет наилучшей. Если ты не согласен, мы тебя не поддержим».

– Да никогда такого нe было! – возразил ошеломленный Камаль.

– Именно так все и было, – без злобы повторил Линан. – Но я изменился, Камаль. Такое случается, когда тебя похитят, изрубят на куски и вернут с порога смерти. – Он повернулся и зашагал прочь, не оглядываясь бросив через плечо: – Утром мы отправляемся в Верхний Суак.

После ухода других Камаль остался у костра. Эйджер заколебался было, но Камаль взмахом руки отослал его прочь, и он ушел, ничего не сказав.

– Ну, это был поворотный пункт, – тихо произнес про себя Камаль. Он ощущал гнев и стыд – сочетание, приведшее его в замешательство. Он всегда был уверен, что Линан в один прекрасный день станет самостоятельным и как принц, и как мужчина; но это произошло так внезапно и на такой лад, что застало его врасплох.

Он понял, что неправильно поступил, не подключив мальчика к обсуждению, но был уверен, что Линан принял решение в гневе. Если б только Камаль устроил все получше, Линан наверняка в конце концов склонился бы к его точке зрения.

«Это не то решение, какое принял бы его отец, – удрученно подумал он. – Генерал бы понял, насколько разумно оставаться поблизости от врага».

Но Линан был не таким, как его отец – во всех смыслах. Проявивший себя в бою, но еще не на войне, наследник скверного наследия, но также и наследник самого великого трона на континенте Тиир, жертва несправедливого суда, объявленный вне закона, Линан был чем-то намного большим и намного меньшим, чем когда-либо бывал его отец. Там, где Элинд Чизел был прям и прост, Линан был загадкой.

И все же Камаль подозревал, что Линан мог оказаться даже более великим. «Он также и мой сын».

Камаль не мог больше смотреть в будущее с той же уверенностью, какой некогда обладал. Всякая уверенность ушла из его жизни, ее сменили лишь смутные надежды. Эта мысль обеспокоила Камаля; он знал, что некогда его взволновал бы такой вызов как необходимость идти навстречу неизвестному.

И Линан – он впервые пренебрег его мнением. Это тяготило Камаля больше всего остального. Он чувствовал себя отвергнутым, и это ощущение вызывало у него гнев на собственную ребячливость и жалость к себе.