Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый

Тощей на столе уже не было. Стояла рядом и приводила себя в порядок: елозила ладонью по ногам и между ними, а потом облизывала. Зрелище то еще, и я невольно засмотрелся. Словно крови никогда не видел. Подумал, что отвернуться бы надо, и не смог. Девка так зыркнула на меня, что, будь у нее оружие, я бы испугался. Но оружие было у меня. Облизав ладонь в последний раз, она сказала, как плюнула:

– Нельзя здесь оставлять свою кровь. Понял?

Я только молча кивнул. Ни черта я, признаться, не понял. Но, может, Тощая лучше знала правила игры.

Блин, если это кино, то я родился под квадратным солнцем!

Потом девка подошла к камню, на котором лежала, и… лизнула его. Я уставился на нее, как Ромео на Джульетту, в смысле, в полном обалдении. А ведь Тощая совсем не в моем вкусе. Даже в такой позе. Ни одна из моих баб не вела себя так. Но до сегодняшнего дня я встречался только с нормальными бабами. И в нормальном мире. Вроде бы. По крайней мере, я к нему привык. А тут… фигня какая-то творится и хрен знает когда закончится.

Тощая оглянулась, еще раз царапнула меня глазищами и направилась к куче одежды. Постояла над одной, другой и ушла за колонну. Я помотал головой, вытряхивая оттуда всякую дурь, и сдвинулся с места. Нож по-прежнему был у меня в руке. Не знаю уж, откуда он взялся. Будто из рукава выскочил. Но появился он в самое подходящее время. Если б еще одежду и обувь вернуть!.. А то на ветру да на каменных плитах – совсем не в кайф. Жаль, не осталось живых никого из тех, что поизмывались над моим прикидом. Некому морду набить за то, чего они тут наделали-натворили.

Обошел колонну и чуть не столкнулся с Тощей. Она резко обернулась и уставилась на меня. Или на то, чего у меня замерзло и уменьшилось в два раза.

Смутить пытается? Ну-ну. Я ответил ей таким же оценивающим взглядом.

Отличить ее от пацана стало еще труднее. Плоская грудь, кожа в пупырышках, а низ живота прикрывает рука, замотанная плащом. Пальцы на тонких ногах поджимаются, но больше девка не делает ни одного движения. Только смотрит. Но от этого взгляда я покрылся мурашками. Или замерз – холод и сквозняк здесь реальные. Наверное, второе – не верю я в дурной глаз. И гипноз на меня не действует. Исключительно ласка. Или пистолет. Но это так, шутка. Не охота мне играть в гляделки, не то настроение. А потом я понял, что на нож Тощая пялится, не на меня. Нужен я ей, как не знаю чего… А вот оружие, что убивает быстро и странно, ей, похоже, знакомо. И защищаться она собралась от него. Я – так, ходячая подставка, зато нож опасен по-настоящему. Вернее – Нож, с большой буквы.

Не знаю, откуда взялись эти мысли. Вот глянул девке в глаза, и зашевелилось чего-то в башке. Моей, понятное дело, не в ее же. И опять меня как жаром обдало. Разозлился я.

– Ну так и будем стоять? Или оденемся и на фиг свалим отсюда?

Она посмотрела на меня с удивлением. Теперь уж точно на меня.

– А Нож ты сможешь… убрать?

На миг мне послышалось другое слово: «успокоить», но чего только не померещится в таком месте.

– Запросто.

Перебросил оружие в левую руку, прижал лезвие к запястью, а руку к бедру. Вот и спрятал… Вроде бы. И только потом понял, что не чувствую его холода. А ведь металл остыть на ветру должен был до температуры льда. Или плит под ногами. Похоже, я сам остыл до такой температуры, вот и не чувствую ничего.

– Хорошо.

Тощая смотрела настороженно, но в голосе слышалось уважение. Чего-то я сделал такое, что она прониклась. Знать бы еще, чего. Девка зыркнула еще раз, словно мерку сняла, для гроба, и сказала:

– Одежда ларта тебе подойдет.

Я не двинулся с места.

– Остальные еще меньше, – не поняла она моего упрямства.

– А где он, этот… ларт?

Глазищи Тощей стали еще больше. На пол-лица.

– Там, где ты его убил. Возле главного алтаря.

И она качнула головой. Типа направление указала. Я пошел в ту сторону.

Идти пришлось недолго. А по пути кое-что из личных вещичек отыскалось, что дорого мне как память о заплаченных за них деньгах. Жаль, что все вернуть не смог, но и это лучше, чем ничего. И никто не вякнул, мол, брать у мертвых – грабеж и грех. Во-первых, вернуть свое – не грабеж. А во-вторых… Вот на фига трупу блокнот и карандаш? Письма писать с того света? Или, может, визитки мои ему понадобятся? Или мобильник? Его, кстати, я так и не нашел. Но не шмонать же всех жмуриков подряд! И так пальцы едва гнутся.

На алтарь я только глянул и тут же зажмурился. Вроде бы камень как камень, а смотреть на него нельзя – глаза почему-то слезятся. И в голове звенит. И колени подгибаются.