Екатерина Шашкова - Река ведет к Истоку

— Мне кажется, она это заслужила. Она меня воспитала. Заменила мне всю родню. Работала на двух работах, чтобы как-то прокормить и одеть. Она столько времени потеряла ради меня. И если я сейчас просто уйду, оставив ее здесь… Я попаду в сказку, а она останется в реальности, да еще и совсем одна… Это… ну… нечестно, понимаете? Тем более она старшая. По закону наследство должно достаться ей.

— У нас разные законы. А ваша прабабушка довольно однозначно сказала, что завещает силу младшей в роду. Стало быть — вам.

— А я не приму! Не нужна мне такая сила! — Голос дрогнул, но собеседник этого вроде бы не заметил. Покачался на стуле, что-то обдумывая, и спокойно произнес:

— Хорошо, спорить и уговаривать не стану. Но должен предупредить, что, отказавшись от камня, вы больше никогда не сможете претендовать на него вновь. Если ваша сестра умрет, не оставив наследника, ее сила будет изъята в общий фонд Истока.

— Я понимаю.

— И еще одно условие. Галине вы объясните все это сами. Объясните, поможете собраться, попрощаетесь — и сделаете все это очень быстро. Я и так основательно задержался тут с вами.

Нина кивнула в третий раз.

Вот и все, дело сделано. Она остается дома. А Галка…

…в конце концов, она действительно заслужила немного чуда.

Алина злилась. Злилась от души и с полной самоотдачей: швырялась одеждой, диванными подушками и даже книжками. Книжками, впрочем, всего один раз, да и то аккуратно, почти бережно. До дыр зачитанный «Гарри Поттер», шелестнув страницами, грохнулся на диван. И на этом буйная стадия протеста закончилась.

— Успокоилась? — поинтересовалась Нина.

— Нет, — сверкнула густо подведенными глазами племянница. — Я теперь совершеннолетняя! Что захочу, то и буду делать. Хочу гулять с друзьями — и пойду!

— Если бы вы гуляли! Опять ведь в карты станете резаться весь вечер. Но иди, если хочешь. Только сними мой браслет, я тебе его брать не разрешала. И посуду помой.

— Не обязана я в собственный день рождения мыть посуду!

— А есть из нее обязана? — хмыкнула Нина. — Был уговор: я готовлю, а ты убираешь. Так что марш на кухню. Раньше закончишь — раньше пойдешь к своим ненаглядным друзьям.

— Но я только что ногти накрасила! — ухватилась за последний аргумент Алина.

— Тогда жди, пока высохнут. — Нина философски пожала плечами. И украдкой глянула в окно.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Еще немножко — и закат разгорится в полную силу, заливая комнату алым и розовым.

Пожалуй, возможность любоваться из окна прекрасными закатами была единственным достоинством этой квартиры. Спустись этажом ниже — и все перекроет бесконечная вереница гаражей. Сдвинься вбок — и вместо разноцветного зарева увидишь лишь торец соседнего дома.

Солнце опускалось все ниже и ниже, небо на глазах преображалось, расцвечиваясь миллионами оттенков, которые смешивались, наслаивались друг на друга, отражались в реке, бликовали в соседских окнах, подсвечивали крыши гаражей.

Нина сама не заметила, как засмотрелась. Всегда засматривалась.

Алина тем временем выскользнула из комнаты, неслышно обулась и уже потянулась за ключами… И тут в дверь позвонили.

В отличие от тихого писка домофона, квартирный звонок обладал убийственной громкостью. Все, кому доводилось услышать его пронзительное дребезжание, подпрыгивали на месте, роняли предметы, хватались за сердце, затыкали уши или выражали свой испуг другими, менее радикальными методами.

Алина проявила чудеса стойкости и просто вздрогнула. Даже ключи не выронила.

— Нин, тут в дверь звонят, — обреченно крикнула она, понимая, что побег не удался. С другой стороны, если тетя отвлечется на гостей, то…

Тетя на гостей отвлекаться не собиралась. Даже не обернулась — продолжала внимательно изучать закат, будто надеялась высмотреть в нем что-нибудь интересное.

Звонок задребезжал снова.

— Да иду я! — обреченно буркнула Алина, распахивая дверь.

На пороге стоял мужчина.

В принципе в нем не было ничего необычного, мужчина как мужчина. Среднего роста, поджарый, с темными волосами, собранными в хвост. Если бы Алину остановили на улице, показали этого человека и попросили сказать, чем он занимается, она бы, наверное, предположила, что он какой-нибудь художник или музыкант. Пальцы у него были как у пианиста — длинные и подвижные. И тяжелая серьга с золотистым камнем в левом ухе. И шелковая черная рубашка с длинными рукавами. И еще сапоги (летом!). Кому же в голову придет в таком виде разгуливать, если не художнику или музыканту?