Андрей Чернецов - Девичьи игрушки

А замыкающей в их процессии стала человеческая фигура с песьей головой…

Это было помещение, напоминавшее то, в котором проходили жертвоприношения Гекате. Но раза в полтора больше и значительно лучше освещено. Свет лился из-под потолка, где находились некие непонятные стеклянные светильники.

У стен стояли лавки, покрытые черным сукном. Тут же размещалось и несколько кресел для почетных зрителей. Сих последних было немного. С десяток или два. Среди них Иван узнал Колдунью и Опекающую, так и не сменивших своего наряда. Они сидели в креслах и с откровенным любопытством наблюдали за пришлецами. Поэт злобно ощерился на жриц.

Куда большим ударом стало для него то, что рядом с каргами преспокойненько восседал в таком же кресле и его самозваный «крестный». И даже не смотрел в сторону троицы. Словно не он втравил их в это дело. Знать не знаю, ведать не ведаю.

А вдруг это была ловушка?! – молнией пронеслось в разгоряченном Ивановом мозгу. Предательство?!

В центре покоев размешалась круглая площадка, с краю которой был установлен небольшой алтарчик, укрытый неизменной черной тканью, поверх которой блестел жезл, усыпанный каменьями. Перед алтарем стояла чаша, а рядом с нею лежал кривой нож.

Но главным было не это, а небольшая, в рост человека, каменная арка, возведенная в центре площадки. Под нею стояла бронзовая чаша с сильно дымящимися курениями, среди которых чувствовался запах селитры и хвои. По бокам и впереди арки были воткнуты пылающие факелы.

Так это и есть те самые Врата?! Которые надобно запечатать?

– Славная работа, Мастер, – со смехом прощебетала Опекающая, наклоняясь к графскому уху. – Экие милые песики получились!

– Вижу, и наша сестра среди них, – проскрипела Колдунья, тыча корявым пальцем в псицу. – Надо же! Сколь далеко завела ее страсть… А я ведь говорила: молись, смиряй плоть постом и воздержанием…

– Это был ее выбор, матушка, – пояснил чародей. – Я пытался отговорить.

– Добро, отец мой, – решительно молвила дама в черном облачении. – Но не пора ль начинать? Того и гляди ночь кончится. Да и солдаты неровен час нагрянут.

– Да, – кивнул старец. – Выпускаем Свору. Стравливаем их между собой. Тот, кто выйдет победителем, и будет нашей жертвой.

Вот старая сволочь! Чего удумал. А они попались в его хитроумную ловушку. Своим, видишь, прикинулся. На тот свет ему захотелось! Вот я тебя сейчас спроважу!

Метнулся изо всех сил вперед, намереваясь вцепиться мертвой хваткой в горло предателя. И рвать, рвать, рвать. Но на лету наткнулся на некую невидимую преграду и не преуспел в своем намерении. Бессильно сполз на пол.

– Не торопись, крестник, – оскалил зубы-гнилушки граф. – Всему свое время.

Он трижды хлопнул в ладоши, и в стене открылась невидимая до этого потайная дверь, откуда с визгом, воем и лаем выскочила добрая дюжина собак.

Псы Гекаты! Адская свора.

Что ж, покажем им, где раки зимуют.

Сцепился с первым противником. Это был пес темной масти с оторванным правым ухом и раненой скулой. Ба! Да не старый ли это знакомый? Что ж, самое время довести начатый спор до конца.

В стороны полетели клочья шерсти и мяса, брызнула первая кровь, остро ударившая по обонянию Ивана. Он словно обезумел. В голове было одно: уничтожить врага любой ценой. Выжить должен сильнейший. И этим сильнейшим должен стать он.

Взвился вверх и всей силой навалился на хребет одноухого. Впился зубами ему в холку и резко сжал челюсти. Раздался отвратительный хруст, и тело под ним обмякло. Этот готов.

Оглянулся по сторонам.

Брюнета споро трепала пятнистую суку, отбиваясь задними лапами от зашедшего с тыла рыжего с подпалом кобеля. Поэт тут же восстановил равновесие, приняв второго противника на себя.

Барон в это время отбивался сразу от трех супостатов. Ему приходилось несладко. Это тебе не шпагой махать и не из пистолета палить. Тут надобно иное уменье. Быстро бегать, высоко прыгать, вовремя увертываться, наверняка бить и кусать.

Больше всего хлопот ему доставлял пес неизвестной породы. Гладкозадый, а на голове имевший что-то, напоминающее львиную гриву. Казалось, он не имел ни одного уязвимого места. Уже пристав расправился с остальными двумя неприятелями, откусив одному правую переднюю и перебив левую заднюю лапы, а второму выцарапав оба глаза. А этот вот «лев» прет и прет нахрапом. Пришлось прибегнуть к проверенному военному маневру – ретираде.