Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

Видимо, это был прямой потомок «Серебряного орла», но как же он отличался от своего прародителя!

Утюгообразный, многогорбый из-за надстроек ракетных комплексов и радарных сфер, снизу отягощенный наростами артиллерийских и пулеметных башен, толстый, словно раскормленный кашалот неимоверно гигантских размеров, дирижабль величественно плыл над раскисшей дорогой.

— «"Красный петух", стратосферный ракетно-артиллерийский комплекс», — прочитал Митя белые старославянские буквы на выпуклом коричневом боку дирижабля и повернул к Торлецкому восторженное лицо: — А такие бывают?

— Видимо, бывают, — улыбнулся граф.

— И видимо, их делают великие юмористы, — фыркнул Громыко и пояснил: — Это надо быть сильно уверенным в себе, чтобы назвать такую махину СРАК «Красный петух». Интересно, а как зовутся те, кто на нем служит? Сраковцы? Петуховцы? Петушники, лом им в дышло?

— Подозреваю, что у нас будет возможность узнать это довольно скоро, — Торлецкий кивнул в сторону снижающегося над усеянной воронками луговиной «Серебряного орла».

На высоте пятнадцати — двадцати метров дирижабль замер, отработал двигателями, развернувшись носом к лесу, и на землю опустилась круглая платформа.

Илья почувствовал, как Яна вздрогнула — на платформе ясно угадывался человек в кресле-каталке, сопровождаемый высокой женщиной в белом.

— О, какие люди! Никак сам господин Рыков, — дурацким голосом прокомментировал Громыко. — Прям как Ленин — живее всех живых! А что за Крупская с ним?

Тем временем женщина скатила коляску на землю и довольно легко, несмотря на грязь, принялась толкать ее по полю.

Трояндичи, окружив три березы, видимо, уже открыли незримую дверь, но отчего-то не спешили покинуть этот мир. «Серебряный орел» втянул в себя платформу и застыл в ожидании. Белая фигурка, толкающая кресло-коляску, медленно двигалась между воронками.

— Не иначе, герой наш калеченый ищет чего-то. — Громыко закурил и принялся оттирать грязь, налипшую на брюки.

— Он ищет марвелы, господа, — проскрипел Торлецкий. — И это вполне разумно — не оставлять врагу то, что может быть ему полезно. Однако почему не уходят наши гости? Чего они ждут?

— Похоже, уже не ждут, — пробормотал Илья, вглядываясь в верхушки трех берез. Голые ветки окутало странное мерцание, а потом вдруг — р-раз! — и над краем леса точно расшторили занавески, на которых были нарисованы серые, набрякшие влагой облака, и за ними отчетливо проглянуло звездное небо.

— Ого! — только и смог сказать выронивший сигарету Громыко.

Огромная вытянутая дыра все росла, как будто кто-то очень сильный внизу тянул ее края в разные стороны. Когда черный треугольник достиг высоты Останкинской башни, «Красный петух», бурой горой висевший поодаль, медленно и величественно проплыл над полем, проскользнул в чужую ночь и пропал.

Следом за ним не спеша двинулся и «Серебряный орел». На прощание с дирижабля выпустили алую ракету, и воздушный корабль канул во тьме.

— Э-э-э, товарищи дорогие! А шефа-то?! — Громыко в недоумении вытянул руку в сторону по-прежнему ползущей по вязкой глине коляски. — Шефа-то забыли! Или бросили?

Но оказалось — и не забыли, и не бросили. Видимо, отыскав все марвелы, Рыков скомандовал: «Все, шабаш!» Его спутница тут же связалась с кем-то по телефону или рации — с такого расстояния было не разобрать.

Бесшумно, точно акула из-за рифа, со стороны Бобылина возник у самой земли узкий и длинный серый сигарообразный аппарат и пронесся над завороженными сыскарями. На борту его ясно читалось два слова: «Черный ворон». Скользнув к двум замершим посреди поля фигуркам, аппарат буквально лег на брюхо, открыв в торце черный зев входа.

Выскочившие оттуда люди в камуфляже помогли женщине вкатить коляску с Рыковым внутрь. Откидной пандус поднялся, воздушное судно взмыло вверх и пропало во тьме рваной дыры, ведущей в иной мир.

— Что это было, Бэрримор? — жестяным голосом спросил Громыко.

Ему никто не ответил…

Последними с изрытой воронками и обожженной луговины ушли трояндичи. Проход за ними быстро закрылся, мерцание вокруг трех берез исчезло.

— Вот и все… — Митя поперхнулся словами.

Сыскари молчали, вглядываясь в нежно-сиреневую шерстку тальника у трех берез. Звенящая тишина окутала все вокруг, и казалось, что слышен легкий шорох, с которым плывут по быстро темнеющему небу рваные облака.

Илья достал сигарету, размял ее в пальцах, зачем-то понюхал — и выбросил под колеса «Транспортера». Потом повернулся, просто сказал: