Берен Белгарион: Тени сумерек

Всякому тексту положена легенда. Где-то и кем-то когда-то он был написан, прежде чем увидел свет. Порой история самого текста ничуть не менее интересна, чем история, в тексте изложенная. Порой она заслуживает отдельного романа. Увы, для этого нет ни времени, ни места.

А жаль. Право же, история романа «По ту сторону рассвета», обнаруженного в записях сантора на космическом корабле «Helya Maiwin», стоит другого романа.

Впрочем, об эпопее исследовательского экипажа «Helya Maiwin» написано множество книг, и в Королевстве, и за его пределами (ведь в состав экспедиции входили представители четырех народов). Очерки, документальная проза, пьесы, романы и повести. Однако ничего из прочитанного мной о трагедии «Helya Maiwin» и Берена Белгариона не понравилось мне настолько, чтобы просто перевести это с вестрона и предложить читателю как пролог. Данный очерк — моя собственная компиляция из прочитанного плюс ряд размышлений по поводу.

Автор «По ту сторону рассвета» до сих пор остается в Королевстве фигурой одновременно героической и одиозной. Хотя с того времени, как корабль «Helya Maiwin» пропал, прошло более тридцати лет, а с того момента, как он был обнаружен — двадцать три года, споры не утихают и по сей день. Берен Белгарион — герой-мученик или безумец? Чем было его деяние — спасением всей Арды или срывом самого многообещающего контакта в истории человечества? В самом ли деле на корабле присутствовал «оборотень» или Берен Белгарион обрек экипаж на пожизненное заключение в космосе только по причине собственной паранойи?

В отличие от двух других членов экипажа, астрофизика Даннузира Дионну и инженера двигателей Бэй Маса-фато, Берен Белгарион не вел дневника. Единственный, кроме скупых отчетов, документ, оставленный загурзаном (капитан-лейтенантом) Белгарионом — его роман «По ту сторону рассвета», черновики к нему и к другому, ненаписанному роману об Исилдуре. До момента обнаружения этих документов лейтенантом Линтиром Итари никто не знал, что Берен что-то пишет; когда роман был предложен к опубликованию, многие поразились тому, что первая и единственная книга человека, начавшего писать, судя по датировке файлов, в 26 лет, оказалась образцом настоящей зрелой прозы и практически не потребовала редакторской доработки. Близкие знакомые Берена Белгариона и друзья утверждают, что ему была свойственна склонность к перфекционизму. Он явно относился к тому типу людей, которые не показывают своей работы, не доведя ее до предельного совершенства; где же предел этому совершенству — ведают лишь они сами, да еще Господь Бог.

Ясно одно: роман является таким же человеческим документом происходившего на корабле и в душе Берена, как и дневники, и показания выживших членов экипажа. Мне кажутся неправомерными попытки некоторых публицистов проводить прямые параллели между тем, что происходило на борту и тем, что происходило в романе — хотя бы потому, что я сама писатель, и знаю, что редко какое событие попадает в художественный текст прямо из жизни. Допустить, например, что «упыриная» тема в романе является прямым развитием «темы оборотня» в жизни, мне трудно, учитывая, насколько болезненной и насущной была проблема «оборотня», и насколько бегло в романе автор касается темы «упырей». В то, что самоубийство (или убийство) капитана Маблунга спроецировалось в роман как смерть Финрода, я просто не верю. Параллели, думается мне, лежат куда глубже, на уровне философском и даже мистическом. Так, например, для автора весьма животрепещущим был вопрос: сдаться «Аш-шаиру» или продолжать сопротивление, зная, что это обернется трагедией для всего экипажа. Не исключено, что он устоял именно потому, что в романе «сыграл» в сдачу. Но все это догадки, которых я постараюсь избегать. Ограничусь одной: роман был не только проекцией событий на борту корабля, но и своего рода «полигоном» для принятия решений. 11 дня месяца гвирит Берен Белгарион поставил точку в эпилоге, 12 дня он бросил экипажу вызов, который — он не мог этого не знать — грозил ему смертью и в конечном счете привел к гибели (разве что пилота спасло чудо сродни тому, которое спасло его героя).

До исчезновения корабля и последовавшего за ним тяжкого противостояния с нечеловеческим разумом и волей Берен Белгарион был ничем не примечательным молодым офицером Королевского Военно-Космического Флота. «Ничем не примечательным», конечно, с поправкой на редкий пилотский дар, абсолютное пространственное чутье. Пилот, способный вслепую отыскивать «дырки» в ткани Вселенной и проводить сквозь них корабли (увольте меня от лекции по астрофизике) — обладатель весьма незаурядных особенностей; пилот, дар которого развит настолько, что позволяет ему совершать прыжки в неисследованные зоны — незауряден в квадрате. Но толпа незаурядностей — это все равно толпа. Берен Белгарион был не просто «как все», а «как все пилоты» — но до определенного момента его карьера среди других пилотских карьер была именно ничем не примечательна. Родился в поместье «Облачный холм» принадлежащем семейству дворян средней руки, вышедших из купечества восемь поколений назад (прадед прадеда Берена Белгариона был произведен в рыцарское достоинство за Островную Войну). Восемнадцати лет поступил в Королевскую Академию ВКС, в 24 окончил ее, получил свое первое назначение и шесть лет участвовал в экспедициях, явно ни сном ни духом не помышляя о том, какие испытания готовит ему будущее. В 26 лет он начал «марать бумагу» (точнее, забивать электронную память сантора), но никому не показывал плоды своих трудов — наброски к роману об Исилдуре. Исследователи, конечно, не устояли перед соблазном провести прямую параллель между автором и его лирическим героем, между Нуменором накануне гибели и богатым, могущественным, сытым и коррумпированным Королевством конца Восьмой Эпохи, и эта параллель опять-таки кажется мне слишком надуманной.